Таким образом, на долю могильной плиты пришлась та толика теплоты и нежности, которые — будь они выражены раньше — могли бы украсить жизнь его милого «пересмешника» и сделать бедную Джейн куда более счастливой.

5

Мне кажется, что иные места (как и некоторые люди) на самом деле вовсе не существуют. Часто заранее сложившееся мнение или впечатление оказывается куда более привлекательным, чем грубая реальность. Так, у меня давным-давно сложилось определенное представление о Данбаре. Я воображал его в виде романтического утеса — нечто вроде шотландского Тинтагеля, — который стоит, окутанный туманом, среди седых волн Северного моря. Картину дополняли шум прибоя, завывание ветра и тоскливые крики чаек, прячущихся в сером мареве. В моем представлении на вершине утеса громоздились развалины величественного замка: высоченные стены, возникающие ниоткуда и уходящие в никуда; каменные ступени, уводящие в звездное небо; высокие оконные проемы, где темными ночами зажигаются призрачные огни. Таким мне виделся замок, в котором давным-давно искала прибежище (и, возможно, спасала свою жизнь) несчастная Мария Стюарт.

Очутившись впервые в Данбаре, я сразу же поинтересовался, где же замок. И человек, оказавшийся поблизости, ответил мне с тем великолепным, неподражаемым юмором, что отличает всех шотландцев:

— Эй, парень, да ты смотришь прямо на него.

Да, я смотрел, но не видел никакого замка! На моих глазах три милые девушки в зеленых купальных костюмах плескались в круглом бассейне, построенном прямо на берегу моря. Доска объявлений бесстрастно сообщала, что температура воздуха составляет всего пятьдесят восемь градусов по Фаренгейту. К тому же шел дождь. По громкоговорителю передавали веселую мелодию, очевидно чтобы подбодрить купальщиков.

В растерянности устремив взгляд за бассейн и примыкавший к нему павильон, я разглядел наконец обломок ржаво-красной скалы, и на ней — остатки невысокой стены, подобной тем, что можно наблюдать в заброшенных деревнях. Даже самый робкий мальчишка без усилий преодолел бы такое препятствие. Время и неприятельские пушки поработали на славу. Эти жалкие обломки — все, что осталось от некогда неприступной твердыни. Вот она, крепость, в которой скрывалась Мария Стюарт и откуда она вышла, чтобы разыграть последний акт трагедии…

Невидимый граммофон вдруг взвизгнул и завел последнюю танцевальную мелодию над трупом Данбарского замка.

Чему же, собственно, удивляться? Такие вещи неизбежны, если исторический город превращается в модный курорт. А почему бы и нет? Мария Стюарт, наверное, порадовалась бы юному смеху, который сегодня звучит среди развалин бастионов и крепостных стен!

Больше всего в Данбаре мне понравился старый рыбацкий квартал, который явно знавал лучшие дни. Мне он напомнил прибрежный район Кэннонгейт в Эдинбурге. Редкие обитатели этого некогда процветавшего местечка делали вид, что занимаются рыбной ловлей. Построенный Кромвелем морской порт мертв. Да и более поздние портовые постройки тоже мертвы. А старики и старухи, которые насаживали мидии на крючки и, смотав леску, аккуратно укладывали ее в свои ветхие корзинки, двигались как во сне.

На мой взгляд, есть что-то щемяще-грустное, может, даже трагичное, в таких вот осколках исчезнувшей Шотландии. Пройдет несколько лет, и всего этого не станет. Кажется, будто жизнь с ее молодостью и весельем навсегда покинула здешние края. Стоит последнему старику покинуть свое место на набережной, и в порту воцарится вечная тишина.

Миновав порт, я прошел пешком к развалинам замка. В свое время Данбарский замок славился как самая неприступная крепость на восточном побережье. Многие события шотландской истории связаны с этими стенами. Именно здесь в далеком июне 1314 года зародился оксфордский Ориел-колледж. В тот злосчастный день Эдуард II проиграл сражение под Бэннокберном и вынужден был искать убежища в стенах Данбарского замка.