В 1881 году Аймаут представлял собой процветающий рыбацкий городок. Местная община была первой, у кого появилось судно с крытой палубой для ловли рыбы в глубоких водах. Здешний промысел славился по всему восточному побережью, от Питерхеда до Ярмута не было лучшей флотилии, чем аймаутская.

В ту «Несчастливую пятницу», 14 октября 1881 года, погода выдалась на редкость тихая.

Старый Томас Бергон, тот самый «выживший», оторвался от своего занятия и произнес:

— В воздухе не чувствовалось ни малейшего ветерка, и барометр упал как никогда низко.

В море вышли сорок пять лодок. На них было двести семьдесят девять человек, из которых сто двадцать девять аймаутцев. Они отошли от берега примерно на восемь миль, когда на море опустилось вдруг зловещее безмолвие. Откуда ни возьмись наплыли черные тучи, подул сильный ветер.

Старый Томас Бергон внезапно хлопнул в ладоши.

— Вот так все и случилось! — пояснил он.

Он имел в виду, что шторм разразился с внезапностью хлопка. Самый страшный шторм, который помнят все моряки — от Оркнейских островов до Английского канала! Поднялись волны невероятной высоты. Некоторые лодки погнало к берегу и забросило на верхушки скал. Их-то потом хоть отыскали, но большая часть флотилии исчезла бесследно.

Через несколько часов на берегу узнали о катастрофе, которая постигла флотилию. В тот день погибли сто восемьдесят девять рыбаков, из них сто двадцать девять человек были жителями Аймаута. Такова история этого маленького городка. За какой-нибудь час — пока бушевал шторм — процветающая рыболовецкая коммуна фактически перестала существовать.

— Не было ни одного дома в поселке, чтобы у его дверей не стояли похоронные дроги, — завершил свое повествование рассказчик. — Аймаут так и не сумел оправиться от этого треклятого Бедствия.

Пока мы беседовали, на дороге показались два грузовика, груженые ящиками с сельдью. Как выяснилось, это единственное событие, которое хоть как-то нарушает погребальную тишину на улицах города.

Аймаутские женщины — все в сапогах и резиновых фартуках, с защитными накладками на пальцах — собрались во дворе рыбозаготовительной фабрики и выстроились вдоль длинных корыт, куда сгружали рыбу с грузовиков. Они терпеливо ждали; очевидно, им запрещалось приступать к работе до окончания процесса разгрузки. Наконец прозвучал условный сигнал, в воздухе блеснули сотни ножей, и работа закипела.

Разделка сельди — это тяжелый, кропотливый и низко оплачиваемый труд. Женщины работали в бригадах по трое и, насколько я мог судить, с невероятной скоростью и профессионализмом.

Однако и здесь сказывался общий застой, который, похоже, воцарился во всей рыбной промышленности. Во всяком случае, мне показалось, что экспортный рынок не успевает поглощать рыбу, выловленную шотландскими моряками. Дневной улов местных дрифтеров доставлялся на рыбозаготовительную фабрику, аймаутские женщины обрабатывали рыбу и помещали ее в специальный раствор. В таком виде емкости с рыбой складировались на пристани и месяцами дожидались, когда их отправят в другой район Шотландии, в Гамбург или еще куда-нибудь.

Аймауту следовало бы произвести на свет собственного Барри. Этот городок отличается ярким своеобразием и потаенным, тонким юмором. Однако первое впечатление, которое он производит на приезжего человека, я бы определил как довольно мрачное и даже трагическое.

Здесь располагается самое необычное в Великобритании кладбище. В какой-то момент, когда встала проблема новых захоронений, городские власти решили засыпать старое кладбище шестифутовым слоем земли, чтобы можно было повторно использовать ту же площадь. Сохранившиеся памятники и надгробные плиты были изъяты и пущены на строительство караульного помещения.