Там тоже было пусто. В этот ранний час все обитатели маленького городка лежали в постелях — как и полагается благочинным христианам воскресным утром.

В этот миг на улице послышались шаги. Я с интересом перевел взгляд вниз и увидел молодого мужчину в необычном костюме. Рядом с ним шагал маленький мальчик, обряженный в килт. Оба они выглядели неудачно вырядившимися иностранцами, хотя на самом деле просто надели воскресные костюмы.

Я почувствовал какое-то неудобство и смущение. От нечего делать начал перелистывать «Автобиографию» преподобного Томаса Гатри и в конце концов наткнулся на следующий отрывок:

В первый раз я приехал в Россшир, чтобы повидать своего лучшего друга мистера Кармента из Росскина и прочитать для него воскресную проповедь в местной церкви. Дело происходило субботним вечером, и перед тем как удалиться в постель, я поинтересовался, смогу ли утром получить теплую воду для бритья. Мой друг вскинул руку в предостерегающем жесте и зашикал на меня: «Тише! Тише!» И поскольку на моем лице отразилось непонимание, он пояснил: «У нас в Россшире так не принято! Если ты в Божий день заведешь речь о бритье, то тебе никогда больше не придется здесь проповедовать». При этом глаза его горели праведным огнем. Позже мне довелось беседовать с сэром Кеннетом Маккензи из того же графства, и он указал мне на одну девушку, как он выразился, «если и не самую недобросовестную, то уж точно самую логичную в его практике». Она работала служанкой у его арендатора и безмерно удивила хозяина, заявив, что не будет кормить коров по воскресеньям. Причем доить их она соглашалась, а вот кормить наотрез отказывалась. Объяснения, которые она дала хозяину, доказывали, что при всей своей фанатичности эта девушка отнюдь не была дурой. Достаточно любопытно познакомиться с ходом ее рассуждений, поскольку он демонстрирует отличное понимание довольно тонкого метафизического различия между тем, что является необходимым с точки зрения милосердия, и что не является. «Коровы, — доказывала она с логичностью, сделавшей честь любому записному казуисту, — не могут сами себя подоить, поэтому этот вид работы является необходимым актом милосердия. С другой стороны, если выпустить их в поле, то они благополучно прокормятся сами».

Нет, читать мне определенно не хотелось. Некоторое время я бесцельно бродил по пустынной, словно вымершей гостинице, и в конце концов дернул за колокольчик над конторкой портье. На мой звонок спустилась мисс Кэмпбелл, на ней был аккуратный костюм — жакет с юбкой и скромная черная шляпка. У нас произошел следующий диалог.

— Доброе утро! — поприветствовал я ее. — Можно попросить сигарет?

— А вы разве не идете в церковь?

— Пока не знаю…

— Сегодня будет выступать мистер Маклин. Он великолепный проповедник!

Пока мисс Кэмпбелл отпускала мне сигареты, я разглядел за ее спиной девственно чистую и по-воскресному праздную кухню (никто в ней не разжигал плиты и не готовил пищи). По коридору прошла одна из горничных, также одетая в жакет с юбкой и скромную шляпку. Во всей гостинице царила атмосфера благочестивого ожидания.

— Думаю, мне тоже интересно послушать проповедь мистера Маклина. Можно пойти с вами?

— О да, конечно, можно.

Я немедленно раскаялся в своем порыве. Тут же припомнил, что давно собирался напечатать фотографии со Ская. Я поднялся в свой номер и обнаружил, что у меня закончился закрепитель. Не страшно, я сейчас быстренько сбегаю в аптеку и уговорю старину Макинтайра продать мне пакет закрепителя. Я выскочил на улицу без шляпы, даже не подумав, как это будет выглядеть в священный воскресный день.