Единственное, о чем он умолчал — это о горячем желании Бланы жестоко отомстить членам Воровского Союза за то, что они до смерти замучили ее подругу, а ее саму изгнали из Ланкмара за то, что она пыталась на свой страх и риск заниматься воровским ремеслом. Но упомянул он, конечно, и о своем обещании — глупом, как он считал — помогать ей в этом кровавом деле.

Закончив и получив соответствующую долю одобрений, он обнаружил, что горло его сухо, несмотря на частые прикладывания к графину. Решив промочить горло, он увидел, что и кубок его, и графин пусты. Ему вовсе не улыбалось на этом выпивку закончить. Весь тот хмель, что в нем был, улетучился вместе со сказанными им словами.

Мышатник был в том же состоянии и тоже не пьян, хотя делал таинственные паузы, прежде чем ответить на вопрос, подаваясь при этом всем телом вперед. Он предложил Фафхрду сопровождать его в Ил за покупкой новой порции вина.

— Но в нашем графине еще достаточно вина — запротестовала Мариан — Или, по крайней мере, немного — поправилась она. Но когда Блана потрясла графин, он оказался пуст — Кроме того, у нас есть вина всех сортов.

— Но этого сорта нет, моя дорогая, а первое правило гласит: не смешивай — объясняя, Мышатник поднял палец — Это приводит к потере здоровья и безумию, моя бесценная.

— Дорогая моя — сказала Блана и нежно погладила Мариан по руке — на любой хорошей вечеринке наступает момент, когда мужчины, настоящие мужчины, вынуждены на время уйти. Это ужасно глупо, но такова их натура, и тут ничего не поделаешь, поверь мне.

— Но, Мышатник, я боюсь. Меня напугала история Фафхрда и твоя тоже. Я слышала какие-то звуки за шторами, когда ты уходил. Слышала, я знаю!

— Дорогая моя — сказал Мышатник икнув — между тобой и Холодным Углом Фафхрда с его смешными колдунами лежит Внутреннее Море, все земли Восьми Городов и Троллиевы Горы, такие высокие, что их вершины царапают небо. Что касается им подобных, то шиш! — они никогда не были ничем иным, как грязными и вонючими стариками.

Блана весело сказала:

— Пусть эти дурачки идут, дорогая. Это даст нам возможность поговорить по душам, а им проветрить затуманенные вином головы и размять затекшие ноги.

Мариан позволила себя убедить, и Мышатник с Фафхрдом выскользнули наружу, быстра захлопнув за собой дверь, чтобы преградить путь ночному смогу. Вскоре девушки услышали их шаги по лестнице.

В ожидании, пока им принесут из погреба Ила четыре кувшина вина, двое новоявленных друзей заказали по кубку подобного или почти подобного напитка и устроились в самом тихом углу шумной таверны. Мышатник пнул ногой крысу, что высунула из норы черную морду.

После того, как каждый из них рассыпался в горячих комплиментах в адрес девушки другого, Фафхрд доверительно сказал:

— Только между нами. Думаешь ли ты, что в замечании твоей милочки Мариан насчет того милого существа, что было со Слевийясом и другим вором, будто бы оно из семейства колдунов или, по крайней мере, хитрый зверек одного из колдунов, обученный сообщать хозяину или Кровасу о случившемся несчастье, что-то есть?

Мышатник весело рассмеялся:

— Ты делаешь из мухи слона, как ребенок, не умеющий мыслить логически. Вот как, дорогой мой варварский брат, можно мне так тебя называть? Ну как эта зверушка может о чем-то сообщить? Я не верю в, то, что животные могут говорить, кроме попугаев и других птиц, которые просто… как попугаи.

— Эй, ты, там за прилавком! Где мои кувшины? Что, крысы съели того парня, что пошел за ними? Или он по пути от голода умер? Вели ему побыстрее поворачиваться, да налей нам еще!

— Но, Фафхрд, даже если предположить, что это существо имеет прямое или косвенное отношение к Кровасу, что оно вернулось в Воровской дом после наших дел, то что нам в этом будет пользы? Они лишь могут узнать о том, что с кражей у Дженагао что-то не так.