— Фафхрд, сэр — сухо сказала Мариан, сложив на колени узкие ладони, выставив вперед подбородок, блестя темными глазами — моя возлюбленная Блана рассказала о тех неправдоподобных подлых делах, что творятся в Воровском Союзе, и о том, что они сделали с ее любимейшей подругой. Простите мою откровенность, я вас так мало знаю, что ведете себя не по-мужски, отказывая ей во мщении, которого она жаждет и так страстно. Это относится и к тебе, Мышатник, к тебе, оскорбившему Блану тем, что не сделал того, что мог бы сделать. И это человек, который в подобной обстановке не задумываясь убил моего отца.

Фафхрду стало ясно, что пока они с Серым Мышатником проводили время в Иле, Блана, без сомнения, изложила Мариан все свои претензии к Союзу и безжалостно сыграла на книжных романтических симпатиях невинной девушки и на ее понятии о чести. Ему также было ясно, что Мариан основательно пьяна. Бутылка фиолетового вина из далекого Кирайля на три четверти пустая стояла перед ней на низком столике.

И все же он не нашел другого ответа, кроме как беспомощно развести руками и наклонить голову ниже, чем того требовала высота потолка, под горящим взглядом Мариан.

Блана приобрела могучего союзника. И, в конце концов, они были правы. Он действительно обещал.

Первым попытался восстать Мышатник.

— Да ну же, малышка — крикнул он с той же легкостью, с какой двигался по комнате, подходя к печке и подкладывая топливо — и вы тоже, прекрасная госпожа Блана. В течение последних месяцев Фафхрд своим умением наносить Союзу чувствительные удары уязвлял его чем только мог в самое больное место — кошелек. Давайте-ка мы все лучше выпьем — При его участии один из вновь принесенных кувшинов был откупорен и пошел гулять вдоль ряда серебряных чаш и кубков.

— Мщение торгаша! — с презрением отозвалась Мариан, чей гнев не утих, но лишь получил новую пищу для развития — Ты и Фафхрд должны были, по крайней мере, принести Блане голову Кроваса!

— И что она стала бы с ней делать? Кому бы это принесло пользу, кроме перепачканных ковров? — злобно огрызнулся Мышатник, тогда как Фафхрд, собравшись наконец с силами, опустился на одно колено и проговорил:

— Глубокоуважаемая госпожа Мариан! Правда, я обещал моей любимой Блане, что помогу ей отомстить, но если Мышатник и я принесли бы Блане голову Кроваса, нам с ним немедленно пришлось бы покинуть Ланкмар. Против нас были бы все. И вам бы пришлось покинуть тот прекрасный мир, который Мышатник создал из любви к вам, скитаться и побираться до конца дней своих.

Пока Фафхрд говорил, Мариан подняла вновь наполненную чашу и осушила ее. Теперь она стояла выпрямившись, как солдат, бледное лицо ее пылало. Она зло бросила:

— Вы подсчитываете стоимость! Вы говорите мне о вещах — она повела вокруг рукой — когда на карту поставлена честь. Вы дали Блане слово. О, неужели рыцарей нет больше?

Фафхрд не нашелся что ответить, лишь снова пожал плечами и сделал очередной глоток из серебряного кубка.

Блана осторожно потянула Мариан за рукав и заставила ее вновь сесть на золотое ложе. Не так сурово, дорогая — попросила она — Ты вела себя очень благородно, выступив в мою защиту, и поверь мне, я очень тебе благодарна. Твои слова воскресили во мне то огромное, прекрасное чувство, что умерло много лет тому назад. Но из всех нас, сидящих здесь, только ты истинная аристократка, имеющая отношение к высшим идеалам. Мы же трое — всего лишь воры. Так стоит ли удивляться тому, что некоторые из нас ставят безопасность выше честности и крепости данного слова и всеми способами стараются избежать риска! Да, мы трое воров, и я не имею никаких прав. Так что, пожалуйста, не говори больше о чести, достоинстве и рыцарстве. Успокойся и…

— Ты хочешь сказать, что они оба боятся затронуть Воровской Союз, не так ли? — произнесла Мариан.