— Пол, зачем ты звонишь? Это слишком рискованно. Мы ведь держим связь через тайник. Что-то срочное?

— Выведите меня. Вы не предупреждали, что будет настолько долго. Сегодня…

— Тебя почти не слышно.

— Сегодня, чтобы проверить мою надежность, они меня заставили…

— Не слышу! Отключайся. Ты ставишь под угрозу всю операцию.

— Если вы меня не вытащите, я сам уйду.

— Нет. Они заподозрят. Мы тогда вообще больше никого не сможем внедрить. Дай нам время, мы придумаем тебе благовидный предлог для исчезновения.

— Только быстрее.

— Насколько возможно. Разузнай как можно больше. Есть сведения, что через джерсийские доки собираются переправлять контрабандой груз пластита. Это территория Маленькой Одессы. Если ввозят «семтекс», без русских не обойдется.

— Главное — заберите меня. Ради бога, заберите!

Часть 2

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ РОЗА

«Тихая ночь, святая ночь…» — едва слышно пел хор. Каган в полузабытьи не сразу осознал, что это играет приемник или CD-плеер, но в другом помещении, а сам он лежит на полу.

Над ним склонились женщина и тот самый мальчишка, который чуть не двинул ему бейсбольной битой. Яркий свет лампы резал глаза. Оглядываясь в панике, Каган уловил тусклый блеск хромированной стали. Плита. Холодильник.

«Я в кухне», — догадался он. Попробовал подняться, но сил не хватило, и Каган опустился обратно на кирпичный пол.

— Вы ранены, — подала голос женщина. — Не шевелитесь.

— Младенец? — в тревоге пробормотал Каган.

Даже в полузабытьи его насторожило собственное произношение. Почти год он говорил в основном по-русски, и теперь в английском появился акцент. Как бы окончательно не напугать этим хозяйку дома.

— Тут. У меня на руках, — ответила она.

Младенец был по-прежнему завернут в синее одеяльце. Пелена перед глазами у Кагана слегка рассеялась, и он увидел, что хозяйка прижимает малыша к груди, будто оберегая.

В свете лампы под потолком длинные светлые волосы женщины, склонившейся над распростертым на полу Каганом, сияли, как нимб. На вид ей было лет тридцать пять. «Худая, пожалуй, даже болезненно худая», — отметил он, снова обретая в критической ситуации ясность мысли. Его жизнь зависела от того, что он в следующие несколько минут узнает об этой женщине. Красное шелковое платье с пышной юбкой — праздничное, но какое-то перекошенное, как будто его набросили в спешке. И с лицом тоже что-то странное, почему-то она постоянно норовит повернуться только одной щекой.

Хозяйка тем временем вглядывалась в алое пятно на левом рукаве его куртки.

— Откуда у вас кровь? — Лоб ее прорезали тревожные морщины. — Почему вы несли под курткой малыша? Вы попали в аварию?

— Погасите свет.

— Что?

Каган постарался убрать акцент.

— Свет. Пожалуйста…

— Глазам больно?

— Позвоните в полицию, — выдавил Каган.

— Да. Вам нужно «скорую».

Придерживая малыша, женщина по-прежнему поворачивалась к Кагану только одной щекой — и вид у хозяйки почему-то был смущенный.

«Что у нее с лицом?» — гадал Каган.

— Только позвонить не получится. Простите. Телефоны сломаны.

Пытаясь привести мысли в порядок, Каган осознал, что с волос каплет растаявший снег, молния на куртке расстегнута почти до конца, одежда насквозь промокла от пота.

От плиток пола тянуло теплом — Каган уже готов был списать эту невероятную возможность на посттравматический бред, но вспомнил, как посыльный в гостинице объяснял про «теплые полы» — систему подогрева теплой водой, циркулирующей по резиновым трубам.