От плиток пола тянуло теплом — Каган уже готов был списать эту невероятную возможность на посттравматический бред, но вспомнил, как посыльный в гостинице объяснял про «теплые полы» — систему подогрева теплой водой, циркулирующей по резиновым трубам. В гостинице тоже такая использовалась.

— Сломаны? — Каган перевел дух. — Снегопад вывел линию из строя?

— Нет. Это не линия. Телефоны… — Хозяйка запнулась, упорно поворачиваясь в профиль.

— Разбиты вдребезги, — договорил за нее мальчик глухим от горечи голосом.

Подросток тоже был щуплый, почти прозрачный, но это не помешало ему броситься на Кагана с бейсбольной битой. Лет двенадцати на вид, очки, взъерошенные светлые, как у матери, волосы. Щеки его вспыхнули, когда пришлось сказать про разбитые телефоны.

«Бейсбольная бита! — вдруг спохватился Каган. — До сих пор у него?» И тут же с облегчением увидел биту, мирно стоящую у кухонного шкафа. Почему мальчишка на него кинулся, Каган так и не понял, но выяснять было некогда.

Он попытался сесть и вовремя вспомнил про микрофон. Женщина или мальчик могут что-нибудь такое сказать, что выдаст Андрею его местонахождение. Делая вид, что потирает затекшую мышцу, он полез под куртку и выключил передатчик. Впервые с того момента, как Каган взял младенца, у него оказались свободны обе руки.

Слева над мойкой чернело маленькое окошко.

— Пожалуйста! — Он постарался убрать акцент, и сейчас получилось уже чище. — Задерните штору. И свет погасите.

Младенец затрепыхался у женщины на руках, лягаясь и снова оглашая кухню плачем.

— Так надо, — просил Каган. — Выключите свет.

Женщина с мальчиком отступили, видимо опасаясь, что Каган бредит.

— Вы видите, я даже подняться не могу, так что угрозы для вас не представляю.

— Угрозы? — Хозяйка испуганно расширила глаза.

— За мной гонятся.

— Почему?

— Хотят забрать малыша. Вы должны погасить свет, чтобы нас не заметили снаружи.

— Малыша хотят похитить?

На лице хозяйки отразился ужас. Она прижала младенца покрепче, будто пытаясь защитить. Синее одеяльце скрылось под широкими рукавами красного платья.

«Притормози, — мысленно одернул себя Каган. — Не надо вываливать все сразу. Дай ей переварить».

Он медленно втянул воздух, задержал дыхание, потом выдохнул, каждый раз считая до трех, как привык перед перестрелкой, пытаясь собраться и успокоиться.

— Как вас зовут? — поинтересовался он, стараясь говорить помягче.

Женщина удивилась неожиданной смене тона. По-прежнему отворачиваясь, она помолчала, раздумывая, но тут захныкал младенец, всем своим сморщенным личиком будто побуждая ее ответить.

— Мередит, — наконец отозвалась она.

«Слава богу, — подумал Каган. — Контактирует». Взгляд его упал на ночной фонарик рядом с плитой.

— Если боитесь оставаться со мной в темноте, включите вон тот фонарь. С улицы его не заметят. А яркие надо погасить. И тогда я вам обещаю объяснить, почему меня ранили и откуда малыш.

Мередит не отвечала.

— Послушайте! — Каган напрягал все силы, чтобы не отключиться. — Я не собирался подвергать вас опасности. Хотел спрятаться в сарае или в гараже. Не вышло. Простите, что втянул вас, но теперь уже ничего не поделаешь. Мои преследователи хотят отобрать малыша любой ценой. Вам придется помочь мне сделать так, чтобы его здесь не обнаружили. Только так вы с сыном сможете выпутаться.

Каган готов был спорить, что, не держи Мередит малыша на руках, она бы тотчас схватила сына в охапку и понеслась прочь из дому.