Виктор с Яковом вышли из отеля и посмотрели по сторонам, вглядываясь в скрытые зыбкой пеленой снегопада силуэты прохожих. Они кивнули Михаилу, показывая, что можно идти.

Щеки Кагана тут же заледенели на ветру. Но еще более холодный ледяной комок свернулся в животе.

«Все, — подумал он. — С меня хватит».

Группа пробралась между укрытых снежными шапками автомобилей у тротуара. Впереди горели фары в снежном ореоле. Дойдя до микроавтобуса, Виктор откатил боковую дверь. Яков залез внутрь. Следом шел Михаил с младенцем. Андрей с Каганом замыкали шествие.

Малыш в руках у Михаила шевельнулся.

«Я хотел сделать этот мир лучше», — подумал Каган.

Малыш заплакал. Михаил перехватил его одной рукой, высвободив вторую, чтобы, ухватившись за подлокотник кресла, забраться в микроавтобус.

— Не урони! — заволновался Андрей.

«Я хотел противостоять людям, которые столько лет держали в страхе моих родителей», — думал Каган.

Малыш извивался в руках Михаила, усаживающегося рядом с Яковом напротив боковой двери.

«А теперь я стал таким же, как они, как те, с кем я собирался бороться».

Каган пропустил Андрея вперед. Среднее сиденье было занято, и Андрею пришлось протискиваться на заднее.

«Я избивал. Истязал. Убивал, — вертелось в голове у Кагана. — Но, Богом клянусь, есть предел, и на это я уже не пойду».

Он сунулся в микроавтобус, будто собираясь, подтянувшись за подлокотник, подняться в салон. А потом с бешено бьющимся сердцем в притворном испуге показал на малыша.

— Что с ним?! У него кровь!

— Кровь? — встрепенулся Михаил. — Где?

И он, разжав руки, хотел перевернуть младенца и осмотреть.

Каган схватил ребенка и кинулся прочь, отшатнувшись от стоявшего сзади Виктора. И тут же почувствовал, что его пытаются ухватить за куртку. Обеими руками прижимая к себе ребенка, Каган двинул правым локтем. С разворота. С такой силой, что почувствовал, как трещит и ломается носовая кость Виктора. Осколки ее, судя по тому, как они вонзились внутрь черепа, вошли куда-то в мозг.

Под доносившиеся из глубины микроавтобуса крики Каган рванул по улице, проскочив между машинами у тротуара, и кинулся в проулок, вопя на прохожих, чтобы расступились. Левая рука вдруг дернулась и повисла плетью.

Задело пулей. А прохожие даже не поняли, почему перед бегущим Каганом вдруг брызнула осколками витрина, — глушитель на пистолете стрелявшего свою работу выполнил.

«Больше они стрелять не будут, — отчаянно надеялся Каган. — Андрей не рискнет ранить малыша».

Петляя в толпе, он потянул вниз замок молнии на куртке онемевшей левой рукой. Руку тут же пронзило жгучей болью. Он представил, как Андрей, Яков и Михаил в эти секунды выскакивают из микроавтобуса, и, сунув малыша под куртку, чтобы тот не замерз, снова потянул застежку вверх.

Каган знал, Андрей немедленно пустится вдогонку. Яков (возможно, с помощью Михаила) затащит тело Виктора в микроавтобус, пока прохожие не поняли, что случилось, и не ударились в панику. А потом оба киллера присоединятся к погоне.

Наушник заорал голосом Андрея:

— Петр, что за хрень? Ты что творишь?

Каган ускорил бег, расталкивая прохожих в узком проулке.

— Петр, верни груз!

Вместо ответа Каган, глубоко дыша, понесся к собору, возвышающемуся в конце улочки. Малыш прижимался к его животу, теплый и на удивление спокойный.

«Я тебя не дам в обиду, — пообещал Каган. — Я все сделаю, чтобы тебя уберечь».

Он поискал взглядом полицейскую машину в надежде кинуться за помощью, однако тут же сообразил, что, пока будет объясняться, их как раз настигнут Андрей с напарниками.