— Ну, как вам? — Он так и светился гордостью.

— Внушительно, — вынуждена была признать я.

Он вытащил из кармана ключ, отпер дверь, и мы вошли в магазин. Плиточный пол был весь уставлен ящиками, а на стенах до самого потолка висели полки самой разнообразной ширины и конфигурации. В центре комнаты было воздвигнуто сооружение, немного напоминающее проволочный снаряд для лазания на детских площадках. Там уже стояли современное датское стекло и фарфоровая посуда, яркие кастрюли, вниз свешивались пестро-полосатые индийские покрывала. Стены были побелены, дерево же оставлено в своем естественном виде, и это — в сочетании с серого цвета полом — создавало простой и эффектный фон для пестроты предназначенных к продаже товаров. В глубине помещения на второй этаж и выше уходила лестница, а под ней за еще одной дверью, которая была приоткрыта, находилась другая лесенка, ведущая, по-видимому, в темноту подвала.

— Поднимемся наверх…

И он пошел вперед.

Я последовала за ним.

— А что это за дверь?

— Это моя мастерская. Там жуткий беспорядок. Мастерскую я вам покажу в другой раз. Ну вот…

Мы очутились на втором этаже, где путь нам преградили какие-то корзины и плетенки.

— Здесь еще не все готово, но, как видите, продаваться будут корзины — для дров, прищепок, для провизии, младенцев класть, белье, словом, все, что вам только будет угодно туда положить.

Назвать все эти помещения просторными было никак нельзя. Узкий этот дом, по существу, представлял собой лестницу с площадками на каждом этаже.

— А теперь поднимемся повыше. Как, не устали? Мы подходим к самому главному — любимым хозяйским апартаментам.

Мы миновали маленькую ванную, втиснутую в закоулок за лестницей. С трудом поспешая за длинноногим Джоссом, я поймала себя на том, что вспоминаю восторги Андреа по поводу его квартирки и искренне надеюсь на то, что описание ее не будет соответствовать действительности — что все там окажется совершенно иным, и я сразу пойму, что девушка дала волю воображению и просто насочиняла. «Классная берлога… прямо как из модного журнала — диван там, подушек масса, штучки всякие и камин с настоящими дровами…»

Но все оказалось именно так, как она говорила. Я поднялась по последним ступенькам, и слабая моя надежда испарилась. В квартирке, и вправду, было что-то от берлоги, таинственной и скрытой от посторонних глаз. Потолок в ней был скошен, а под слуховым окном, вделанным в щипец крыши, стояла скамейка. За подобием стойки я приметила кухоньку, похожую на бар, пол был покрыт турецким ковром, а к стене придвинут обитый красной тканью диван. Как и сказала Андреа, на нем была масса подушек.

Джосс поставил мою корзинку и уже снимал с себя мокрую одежду, вешая ее на старомодную плетеную вешалку.

— Раздевайтесь, пока не замерзли окончательно, — сказал он мне. — Я разожгу камин.

— Я не могу задерживаться, Джосс…

— Но это еще не причина, чтобы не разжигать камин! И, пожалуйста, снимите эту вашу куртку!

Я повиновалась, замерзшими пальцами расстегнула пуговицы, стянула с головы промокшую вязаную шапочку и отряхнула капли дождя с косы. Пока я развешивала свои вещи рядом с вещами Джосса, он хлопотал возле камина: ломал прутики, комкал бумагу, сгребал в кучу золу и подносил ко всему этому длинный фитиль. Когда огонь занялся, он бросил в камин несколько смолистых поленьев из корзинки, стоявшей тут же, и принялся ворошить дрова. Поленья трещали и шипели, быстро разгораясь, и комната, наполнившись теплом, ожила. Джосс поднялся и повернулся ко мне:

— Ну, что вам предложить? Кофе? Чай? Шоколад? Бренди с содовой?

— Можно кофе?

— Два кофе немедленно!

Он стал орудовать за прилавком — налил воды в чайник, зажег газ.