– Сколько возьмешь?

– Как везде – двести тысяч.

– А можно деньги потом, после победы в конкурсе?

– Обижаешь, Мишка. Свои все-таки люди. Верю. Так будешь кодироваться?

– Буду! – Чубей рванул майку на груди с выражением лица короля Людовика, готовившегося к казни на гильотине. – Кодируй! Все одно – подыхать!

Циркулев усадил пациента на колченогий табурет. Встал позади Мишки и принялся раскачивать его за плечи, приговаривая:

– Не пей, сука! Не пей! Будешь пить – сдохнешь под забором. Не пей, сука! Будешь пить, падла?!

Заключительным аккордом кодирования стал крепкий подзатыльник.

– Ну, будешь теперь пить?

Чубей посмотрел на Циркулева просветленным взглядом.

– Не буду. Не… Не буду! Ура! Не буду!

Оторвин выскочил из-за сарая и исполнил перед мужиками нечто среднее между мазуркой и вальсом. Потом от полноты чувств расцеловал всех в небритые щеки.

– Что это он? – перешептывались удивленные нижнечмыринцы. – Видать, совсем плох…

– Вот так живешь, живешь, а тут бац – переклинило и на «дурку».

– Бедолага…

Чубей себя бедолагой не чувствовал. После поцелуев, он встал на лавку и объявил:

– Теперь все к конторе! Будем требовать то, что нам положено! За мной, мужики!

Революционный настрой Оторвина моментально передался массам. Толпа двинулась к конторе, готовая смести на своем пути любые препятствия. Гриня вновь отличился. Он принес откуда-то старый китель и отдал его Мишке.

– Набрось, а то в своей майке смотришься так, будто только что из вытрезвителя вышел.

Чубей напялил китель, застегнул пуговицы и стал похожим на персонажа фильма о репрессиях 37-го. Сон оказался вещим. Оторвин получил форму соответствующую своему новому положению. Теперь он точно знал, что вперед его ведет не какой-то удар мячиком по башке, а длань судьбы. В голове неожиданно всплыли строки песни, услышанной когда-то в детстве.

– Эх, орлы мои! – обратился Мишка к соратникам. – Запевай и подхватывай!

Мужики запели. Сначала невнятно и вразнобой, но вскоре Нижние Чмыри уже содрогались от залихватского «Сталин и Мао слушают нас! Слушают нас! Слушают нас!»

Никанор Льняной тоже услышал и заметил оппозиционеров издали, встретил их на крыльце.

– Зачем приперлись? Что орете как белые медведи в теплую погоду? Зарплаты сегодня давать не будем. Нет денег ни для Мао, ни для Сталина.

– И завтра тоже не будет! – толстуха Леокадия Развитая, выглянула из-за спины председателя. – Понимать надо. «Красный пахарь» сейчас находится на переломном этапе и требовать зарплату…

– Да пошла ты со своей зарплатой! – Мишка выступил вперед и сунул под нос председательше сельсовета обрывок газеты. – Ты в курсе конкурса «Властелин села»?

– В курсе! – отмахнулась Развитая. – Только у нас кандидатов в победители нет. В каждом дворе – полное свинство и разгильдяйство! Вот на следующий год, поднатужимся…

– Ты можешь тужиться сколько душеньке угодно, – подбоченился Чубей. – А я к конкурсу готов!

– Ты?!

– Я!

– А сопли перед конкурсом утер?

– И тебе утру, корова сельсоветовская!

От такой наглости Леокадия окаменела и лишилась дара речи. Видя состояние Развитой, Никанор взял инициативу в свои руки и подтолкнул парализованную Леокадию к машине.

– Поехали, посмотрим, чего там Мишка начудил!

Чубей с дружками остался дожидаться результатов осмотра на крыльце.