— Кстати, главное качество настоящего разведчика — выдержка и хладнокровие. А у тебя одна ненависть. Смотри, Васинцев человек строгий. Если что, спишет в роту как дважды два.

Утром за ним действительно приехал лейтенант. Лейтенант как лейтенант. Уже немолодой, лет тридцати. В кавалерийской папахе. Иванок увидел его еще издали, на липовой аллее. Он вышел пораньше, специально посмотреть, кто же приедет за ним? Или лейтенант Гридякин попросту разыграл его и не видать Иванку разведки как собственных ушей, или жизнь его резко меняется и его чаяния, похоже, начинают сбываться.

Всадник ехал на гнедой кавалерийской лошади, сидел немного боком, словно подчеркивая посадку бывалого казака. На боку его болтался тяжелый ППШ, выкрашенный в белый цвет. Даже диск автомата был белым. Но больше всего изумило Иванка вот что. К седлу гнедой кобылы, на которой сидел командир полковой разведки, был приторочен на длинном поводе низкорослый, явно монгольских кровей конек бурой, как у медведя, масти. И тоже под седлом. И копыта кованые. Точь-в-точь такой же, какой был у Иванка в прошлую зиму. А к седлу привязана его, Иванка, винтовка — немецкий «маузер».

Кавалерист осадил свою гнедую возле крыльца и, не слезая с седла, сказал Иванку:

— Ты, что ль, наш проводник?

Кавалерист, видимо, угадал Иванка по взгляду, в котором ожидание смешивалось с восхищением.

— Так вы меня что, проводником берете? Или разведчиком?

— А это посмотрим. Ну, здорово! Меня зовут Игнатом. А тебя?

— Иван Иваныч. Можно просто — Иванок.

Игнатий засмеялся. Оперся локтем на луку седла и сказал:

— Ну, зачем же упрощать. Иван Иваныч так Иван Иваныч. Это — твой конь. Зовут его Прутик. Любит сахар. Любит, когда с ним разговаривают. Не любит грязную воду и матерщину. Ты не материшься?

— Да так…

— Если услышит, может выбросить из седла. Или вообще ляжет. А вообще конь хороший. Выносливый. Раньше на нем Нуралиев ездил.

— А где он теперь?

— Кто? Нуралиев? Убили Нуралиева. — Игнатий сказал об этом так, как говорят о совершенно обыденном, о чем через минуту можно забыть.

— И что, Нуралиев не матерился и не поил его грязной водой?

— Нет. — А вот это «нет» лейтенант произнес так, что у Иванка сразу отпала охота просто так произносить имя Нуралиева. — Я надеюсь, ты тоже будешь любить Прутика и беречь его. Сможешь сам сесть? Или помочь?

— Вот еще, — проворчал Иванок, перекидывая через голову ремень винтовки. — Это дело мне знакомое.

Иванок отвязал повод, перекинул его через понурую голову конька и ловко вскочил в седло.

— Казак! — с улыбкой похвалил его Игнат. — Винтовку сегодня же покрась в белый цвет. Понял?

— Так точно! А где взять краски?

— Во взводе. Но впредь подобных вопросов не задавать. Боец, тем более разведчик… Ну, словом, я думаю, ты, Иван Иванович, меня понял.

И они поскакали. Выехав к воротам, Иванок резко повернулся в седле, и во втором окне от угла, где находилась перевязочная, увидел девичью голову в ослепительно-белой, как снег, косынке. Он хотел было махнуть рукой, но передумал, постеснявшись лейтенанта Васинцева.

— Подруга? Или родня? — спросил Игнат, когда они уже скакали по полю.

— Тоня, что ль? — переспросил Иванок и подумал: надо ж, заметил…

— Ну, та, которая в окошко тебе махала?

— Да она не махала. Так, стояла. Смотрела. — И вдруг сказал вполне серьезно: — Кума.

— Кума? — засмеялся Игнат.