|
Она исправиться». Тогда муж спросил тестя: «Когда же?» Тот ответил: «Её мать была такова же как и она. И я не мог найти долгое время никакого средства от этого. И уже отчаялся, но на 60 году жизни она сама исправилась. И я думаю, что моя дочь, в этих же летах станет честной женщиной и верной женой!»
Императрица захохотала. И придворные стали смеяться за ней. И веселье на этот раз было вполне искренним. Пьетро согнулся чуть ли не пополам и у него от смеха закололо в животе. В этот момент его кто-то тронул за рукав. Он обернулся и увидел рядом Балакирева. – Левенвольде ушел, – шепнул тот. Пьетро посмотрел туда, где только что находился обер-гофмаршал и увидел, что тот исчез. – Вот дьявол! Только что был здесь. И я не могу уйти искать его. Императрица…. – Я все понимаю и сам прослежу за ним, – успокоил его Балакирев. – Но как ты станешь действовать один? Мы договорились… – Ничего. План придется немного изменить. Слушай и далее шутки Лакосты! Он сегодня в ударе…. *** Балакирев вышел из покоев императрицы и пошел в оранжерею. Там он увидел фигуру Левенвольде. Тот что-то рассматривал на небольшой грядке с клубникой для императрицы. Затем щелкнул пальцами и, сняв себя треуголку, бросил её на грядку. – О, майн либе! – вскричал Рейнгольд и помчался прочь из оранжереи. Балакирев подскочил к тому месту и поднял треуголку обер-гофмаршала. Под роскошной треуголкой была скрыта крупная ягода. – Вот и приготовил Левенвольде ягодку для своей невестушки Варьки. Шут ягоду сразу сорвал и сожрал. Вместо неё он приготовил иной подарок для невесты обер-гофмаршала. Балакирев расстегнул штаны, приспустил их и нагадил на куст. После чего и накрыл все это треуголкой. Затем он отошел подальше и спрятался за большой кадкой с пальмой. Скоро в оранжерею вошли двое. Рейнгольд фон Левенвольде за руку вел княжну Черкасскую к тому месту, где лежала его треуголка. Княжна улыбалась. – Шуты сегодня остроумны как никогда, – проговорила она. – Я давно так не смеялась. – Вам понравился Лакоста? – Лакоста и Адам. Бедняжка сеньор Франческо. Ему сегодня досталось от этих затейников. Но зачем вы, сударь, привели меня сюда? – Я приготовил вам сюрприз. – Сюрприз? – Вы ведь любите сюрпризы, моя прелесть? – Смотря какие. Меня трудно чем-то удивить, граф. Я дочь князя Черкасского и простой бриллиант не зажжет моих глаз. – А внимание любящего вас человека? Сможет зажечь ваши глаза? – Внимание? Вы желаете меня удивить, граф? Это интересно! Но отчего же здесь? Отчего в оранжерее? – Смотрите, как я вас люблю, моя прелесть. Под этой треуголкой вся глубина мох чувств к вам, Варвара. – Вот как? Становится все интереснее, граф. Черкасская подалась к Левенвольде и подставила ему свои губы. Граф стал целовать её. Балакирев даже затрясся от нетерпения. «Да хватит целоваться. Пусть он покажет тебе, как тебя любит. А говорили что Лакоста сегодня в ударе. Вот она шутка, так шутка». – Варвара, вы та о ком я мечтал всегда. Прошу вас склоните свою прелестную головку сюда. Смотрите. Он сорвал треуголку и с ужасом обнаружил под ней совсем не то, что там оставил. Левенвольде не мог оторвать взора от дерьма Балкирева, и сил посмотреть на невесту у него не было. – Что это? – голос Черкасской задрожал от негодования. – Вы хотели показать себя шутом? Вам не дает покоя слава Лакосты? И вы избрали для шутки княжну Черкасскую? – Варвара…. |
