И только твердый приказ из Петербурга остановиться и угроза гнева государыни заставили его приказ выполнить. 18 сентября 1739 года в столице Российской империи Санкт-Петербурге был опубликован Трактат о мире с Османской империей. Армия была отведена на зимние квартиры на Украине и готовилась к возвращению домой.

В империи начались праздники. Очередная русско-турецкая война закончилась. И пока не в пользу России. Но войны с османами еще будет, и принесут они славу отечеству…

Глава 6

Конфиденции.

После многочисленных праздников при дворе, императрица Анна снова слегла в постель. Её невоздержанность в жирной пище и винопитии заставляла лейб-медиков не спать ночами. Ни Бирон, ни его жена Бенингна не отходили от постели императрицы.

Анна перестала устраивать даже свои обычные утренние приемы в спальне. Болтовня шутов её более не веселила. Первые 10 дней октября 1739 года она практически не показывалась придворным.

По Петербургу поползли слухи, что императрица более не встанет с одра болезни. Многие вельможи стали крутиться у молодого двора, стараясь расположить к себе Анну Леопольдовну и её мужа.….

***

Год 1739, октябрь, 11-го дня. В окрестностях Санкт-Петербурга.

Дача кабинет-министра Волынского.

Артемий Петрович Волынский на этот раз решил собрать ближних своих друзей не в своем столичном доме, а на даче за городом. Он знал, что конфиденты станут склонять его к решительным действиям в борьбе за власть. И слышать того не должен был никто. Не стоило недооценивать соглядатаев, что постоянно проникали в его дом в Петербурге.

Карета Волынского прибыла на дачу в полдень.

В тот день с утра зарядил дождь, и добираться до места было сложно. Дороги размыло, и слуги кабинет-министра то и дело вытаскивали карету из ям на дороге.

Его камердинер все время ворчал, что де хороший хозяин и собаки в такую погоду не выгонит.

– Потому и едем на дачу, – строго ответил кабинет-министр. – Никому и в голову не придет поехать по такой дороге. Соглядатаи Либмана и Остермана не потащатся вслед за мной.

Когда они добрались до места, Волынский велел закатить карету под навес и распрячь лошадей. До завтра они домой не поедут. Артемий вошел в дом, скинул плащ и треуголку, с которых стекала вода. Слуги стянули с барина мокрые сапоги, и он надел сухие туфли. Затем расположился в гостиной у большого камина, в котором весело потрескивали поленья.

– Семен, Ванька! – позвал он слуг.

Те тот час явились.

– Всем гостям сухие туфли подавать незамедлительно. Дабы не застыл никто.

– Дак где набрать туфель, барин? – спросил рябой Сенька.

– Турецкие без задников найдите. Те самые, что мне прислали из Крыма прошлым летом. Понял ли?

– Так точно, барин. Но вы приказали их в подвал свалить. Не сгнили ли с тех пор?

– Драть тебя мало, Ванька. Я за всем следить должон? Живо в подвал!

Слуги бросились исполнять приказания.

Первым к дому прикатил адмирал Федор Иванович Соймонов в своей карете. Он также скинул мокрый плащ и треуголку. Но снимать сапоги отказался, сказал, что не промочил ног.

Его провели к Волынскому, и адмирал расположился рядом с хозяином у камина.

– Погодка нынче, Артемий Петрович! – сказал адмирал, протянув руки к огню.

– Разыгралась непогода, – согласно кивнул Волынский. – Дождь зарядил на целый день. Как раз для встречи нашей подходит.

– Думаешь тайное станут сказывать дружки наши? – старый адмирал посмотрел на кабинет министра.

– А ты сам как думаешь, Федор Иваныч? Сам то не с тем ли приехал?

Адмирал немного помолчал, а затем ответил:

– Императрица больна.