Машеус, конечно, обратила внимание на мое удивление и, остановившись, грубовато поинтересовалась:

– Ну и что уставился?.. Давно не видел?..

– Давно… почти год… – неожиданно ответил я.

– Как это?.. – не поняла она.

– Да ты посмотрела бы на себя… Эльнорда!

Девчонка вздрогнула от услышанного знакомого имени и мгновенно выхватила из внутреннего кармана своей курточки довольно большое зеркальце. Уставившись в него, она с минуту разглядывала свое отражение, проводя кончиками пальцев левой руки по своим щекам, носу, бровям, а потом тихо и растерянно прошептала:

– Эльнорда!..

Потом она подняла на меня глаза и уже громче спросила:

– Но когда же это меня угораздило?.. Я когда проснулась, посмотрела в зеркало, все было нормально…

– Так оно и сейчас неплохо, – улыбнувшись, проговорил я.

– Когда, когда… – неожиданно раздалось рядом с нами бормотание незаметно подошедшего тролля. – Вот когда умывалась, тогда и угораздило… Я сам, как только умылся, сразу вспомнил, каким год назад был… Теперь бы не забыть, каким был вчера…

Мы, не сговариваясь, подняли голову и посмотрели, на спрятавшийся в кустах ручеек. Потом тролль поскреб лапой свою меховую башку и рыкнул:

– Надо этого маленького мохнонога в ручье искупать… Чтобы он свои актерские замашки бросил. А то он нам весь спектакль испоганит.

Эльнорда прыснула в кулак, а я задумчиво поскреб щеку:

– А вот мне как раз и не стоит в этом ручейке умываться…

– Это еще почему?! – удивилась эльфийка.

– Вот умоюсь, – начал рассуждать я, – и отрастет у меня опять седая бородища, длиннее, чем у Черномора.

– Ага, – тут же поддержал меня тролль, – и шляпа с сапогами…

– Что – шляпа с сапогами?.. – не поняла девчонка.

– Отрастут… – коротко пояснил тролль и потопал в сторону суетившегося на поляне хоббита.

Эльнорда тем временем принялась пристально меня рассматривать, а затем хмыкнула и заявила:

– Иди умывайся и ничего не бойся! Ничего у тебя не отрастет!

– Ты уверена? – переспросил я.

– Абсолютно! – отрезала она. – Не монтируется седая борода с твоей джинсой! Образ не тот…

Она еще раз внимательно меня оглядела с ног до головы и надменно бросила:

– А жаль!..

После этого заключения моя персона потеряла для эльфийки интерес, она развернулась, перекинула свое полотенце через плечо и потопала следом за удаляющимся троллем.

А я, слегка успокоенный уверенностью Эльнорды, направился к ручью.

Проломившись сквозь кусты, я вышел на песчаный берег ручья, присел над водой и заглянул нее. Ручеек был быстр и неглубок, как и все знакомые мне ручьи. На дне лежали чуть колышущиеся водоросли, между которыми стремительными серебристыми искорками мелькали меленькие рыбки. У противоположного берега из воды торчали две лягушачьи головы, подозрительно пучась на меня выкаченными глазищами. Ветра не было совершенно, но бегущая вода чуть рябилась, видимо, из‑за небольшой глубины.

Я несколько минут сидел так над ручьем, наслаждаясь его покоем и безмятежностью, и вдруг почувствовал неодолимое желание погрузить в него ладони и лицо. Не умыться, нет! Именно погрузить ладони и лицо так, чтобы не потревожить эту воду, эти водоросли, рыб и лягушек. «Давай… – подтолкнула меня странная нетерпеливая мысль, словно пришедшая в голову откуда‑то со стороны. – Давай делай как тебе хочется… И ты сольешься с этим Миром, станешь его частицей, поймешь и полюбишь его до конца… до донца…»

Я оторвал обе ладони от земли и плавно, стараясь не взбаламутить воды, опустил руки в ручей у самого берега.