С этого момента прошло три часа, Джек уже дважды сходил за мороженым и один раз в туалет — в небольшой ресторанчик на другой стороне проезжей улицы. Там ему дали бутерброд с жареной рыбой и бутылку пива. Джек просидел за столиком с четверть часа и вернулся на скамейку, однако лейтенанта там все еще не было, пришлось есть третье по счету мороженое «розовый барбарис», потому что сидеть просто так было уж совсем тяжко.

Джек посматривал на часы и удивлялся — ну откуда в лейтенанте столько сил на утехи, если он и ходить-то еще толком не научился? Ему вспомнилось свидание с Китти Холланд, которая привечала всех парней в округе. Тогда все закончилось довольно быстро, намного быстрее, чем в кино «про это». А здесь — три часа! А вдруг что-то случилось?

Джек даже встал со скамьи, подумав, что нужно пойти и выяснить, в порядке ли лейтенант Хирш, но в этот момент дверь домика распахнулась и появился он сам — собственной персоной с тростью наперевес.

— Сука! Бессмысленная сука! — закричал он, вприпрыжку пересекая улицу. — Я тебе припомню этого калеку! Я тебе припомню калеку!

Джек не знал, что и думать. В окне дома он заметил женщину в кружевной сорочке с большими, чуть испуганными глазами на бледном лице. Что там могло случиться?

— Сука! Бессмысленная сука! — повторил лейтенант, останавливаясь рядом со скамьей. Потом нервно улыбнулся и сказал:

— Ну вот я и освободился. Поехали, больше мне здесь делать нечего.

Хирш на мгновение замешкался, глядя то в одну, то в другую сторону.

— Наша машина — там, — сказал Джек, указывая рукой.

— Да, точно, что-то я не сразу сориентировался, — согласился лейтенант и зашагал в указанном направлении, налегая на трость. Джек пошел следом, ожидая каких-то разъяснений, но лейтенант был погружен в свои мысли. Было ясно, что мысли эти невеселые.

Их внедорожник стоял на солнцепеке и сильно нагрелся. Машина имела легкое бронирование, но кондиционера ей не полагалось, поэтому пришлось открывать все окна. Вдобавок, забираясь в салон, лейтенант ударил себя по носу рукоятью трости. Покраснев от ярости, он едва не взорвался ругательствами, однако присутствие Джека его остановило.

— Ужасный сегодня день, тебе не кажется? — спросил он, заводя мотор.

— Да вроде нормальный день был… — пожал плечами Джек, едва не добавив: пока я с тобой не поехал.

— А у меня с самого утра не заладилось, — признался Хирш и несколько нервно начал сдавать машину задом, ухитрившись заехать колесом на клумбу. Наконец они выехали на проезжую часть, и Хирш сразу пришпорил голосистый мотор, быстро переключая скорости и впуская в окна свежий ветер.

— Я утречком люблю печеньица с молочком или с чаем покушать! — продолжал он, обгоняя один автомобиль за другим. — Сегодня заварил чаю, налил в стакан и печенье стопочкой поставил, а сам отошел носки надеть — не люблю, когда тапочки на босу ногу, меня это нервирует…

Джек кивнул. После возвращения из госпиталя лейтенанта все нервировало. Механиков в техпарке он до того замучил, что даже политкорректный старшина Тильгаузен однажды не выдержал и послал его открытым текстом. Правда, Хирш на него вовсе не обиделся.

— И вот иду я обратно, с этой палкой, разумеется, — продолжал Хирш, кивнув на лежащую между сиденьями трость, — и то ли ковер дернул, то ли что-то еще, но стопка печенья вдруг свалилась со стола на пол, а сверху грохнулся стакан с чаем и даже разбился, зараза! И все утро насмарку, представляешь? К тому же это было последнее печенье.

— Можно остановиться и купить печенья.

— Купим, конечно, но в центре.