– Мы из полиции. Моя фамилия Бек. А это старший криминальный ассистент Колльберг.

Представление прошло официально и учтиво.

– Колльберг.

– Гюннарссон.

– Не могли бы мы войти ненадолго? – спросил Мартин Бек.

– Конечно. А в чем дело?

– Мы хотели бы поговорить с вами об Альфе Матссоне.

– Вчера здесь был какой‑то полицейский и уже разговаривал со мной об этом.

– Мы знаем.

С той минуты, как Мартин Бек и Колльберг вошли и квартиру, они начали вести себя совсем по‑другому. Они сделали это оба, причем ни один, ни другой совершенно не отдавали себе в этом отчета.

Какие‑либо следы напряженности, неуверенности и подозрительности исчезли, и вместо этого наступило испытанное спокойствие и автоматическая решительность, которая подсказывала им, что произойдет и что они уже сталкивались с подобным раньше.

Они молча прошли по квартире. Она была светлая и просторная, тщательно и продуманно обставленная, однако по какой‑то причине выглядела так, что казалось, будто в действительности здесь постоянно еще никто не жил. Бóльшая часть мебели была новая и выглядела так, словно все еще стояла за витриной мебельного магазина.

Окна обеих гостиных выходили на улицу, окна спальни и кухни – во двор. Дверь в ванную была открыта, и там горел свет. Очевидно, он был там, когда они позвонили. В спальне стояли две широкие супружеские кровати, в одной из них кто‑то недавно лежал. На ночном столике у одной из кроватей стояла наполовину выпитая бутылка минеральной воды, бокалы, две коробочки со снотворным и фотография в рамке. Кроме того, здесь еще было кресло‑качалка, два низких пуфика и туалетный столик с выдвижными ящиками и поворачивающимся зеркалом. На фотографии была изображена молодая светловолосая женщина. У нее были чистые свежие черты и большие светлые глаза. Никакой косметики, только на шее серебряная цепочка. Мартин Бек подарил своей жене шестнадцать лет назад точно такую же и знал, что она называется цепочка Бисмарка. Пройдя по квартире, они вернулись в кабинет.

– Пожалуйста, садитесь, – сказал Гюннарссон.

Мартин Бек кивнул и сел на плетеный стул у письменного стола с выдвижными ящиками с двух сторон и явно предназначенного для двоих. Мужчина в халате остался стоять и смотрел на Колльберга, который все еще ходил по квартире.

На столе лежали аккуратные стопки рукописей, книг и журналов. В пишущей машинке торчала начатая страница, а возле телефона стояла еще одна фотография в рамке. Мартин Бек сразу узнал девушку с серебряной цепочкой и светлыми глазами. На этой фотографии она была изображена где‑то на природе. Она наклонила голову и улыбалась фотографу. Ветер трепал развевающиеся светлые волосы.

– Чем могу быть вам полезен? – вежливо сказал мужчина в халате.

Мартин Бек перехватил его взгляд. Его глаза по‑прежнему были синими, спокойными и уверенными. В комнате было тихо. Слышно было, как Колльберг что‑то делает в другом конце квартиры, очевидно, в ванной или кухне.

– Расскажите нам, что произошло, – сказал Мартин Бек.

– Когда?

– В ночь на двадцать третье июля, когда вы с Матссоном ушли из «Опера‑келларен».

– Я уже один раз рассказывал это. На улице мы расстались. Я взял такси и поехал домой. Он ехал в другом направлении и подождал другое такси.

Мартин Бек уперся предплечьем в край письменного стола и смотрел на женщину, изображенную на фотографии.

– Вы не могли бы показать мне паспорт? – сказал он.

Мужчина обошел письменный стол, сел и выдвинул ящик. Плетеный стул приветливо заскрипел.