-  Эх, опяток бы сейчас жареных, а! - вздохнул Славка. Почему он вспомнил именно про опята, не знаю, но я так обрадовался, что могу эту тему продолжить.

    -  А я знаю, где их навалом, - похвастался. - В прошлом году мы с дедом Усковым ездили на сельповском быке по дрова в Омеличевский урман, так на такую деляну наткнулись, что - ой! Вместе с дровами полвоза грибов привезли. Не было во что собирать, так мы рубахи поснимали, дедов дождевик в мешок превратили… Там еще рыбака из деревни Шутовской повстречали. Сидел с удочкой у реки и не успевал таскать из нее окуней… А еще там в самых дебрях избушечка старая есть, оставшаяся от когдатошних смолокуров…

    -  Да ты че? - подхватился Славка, тряхнув меня от радости так, что я едва с печи не слетел. - Вот здорово! Вот в самый раз! Завтра же туда и махнем. И - с ночевкой. Суббота как раз, послезавтра не в школу… Ай да Николаха! Ай да молодец, что припомнил! Мне ведь еще ни разу не доводилось в пустых лесных избушках гостить.

    Я понял, что чуток перегнул.

    -  Пустые лесные избушки - не шутка, - пошел на попятный, - да еще ночью, да еще на Омеличе…

    -  Да бро-о-о-сь ты! - отмахнулся весело Славка. - Причем тут ночь? Причем тут Омелич? Мы же не девки. Чепуха это все!

    -  Но-о…

    -  Да никаких «но»! Если что, на меня полагайся…

    Я и положился. Как было не положиться на такого героя.

    И на тебе! Герой взял да и скуксился. И меня заразил своим страхом. Все-таки шастать по ночному урману - это вовсе не то, что турусы разводить на теплой печи. И даже не то, что из-под сельповского навеса бруснику сладкую красть.

    Вот уж почудилось, что сбоку, в гуще дерев, кто-то стонет. Вот уж стало казаться, что по тропинке следом за нами кто-то крадется.

    И опять вдруг припомнилось, как озарило. Еще до появления вороны, но уже предвечерьем, у реки появился неказистенький мужичок. В дождевичишке, в худых сапогах. Откуда появился, как появился - неведомо, но только когда мы обернулись на шорох, он уже стоял на ярке и смотрел на нас, как-то неестественно щурясь.

    -  Рыбачите? - полюбопытствовал.

    -  Рыбачим, - ответили мы.

    -  Да ведь поздненько уже, пора бы до дому.

    Славка ляпнул:

    -  А мы здесь ночуем.

    -  Ой, не надо бы ночевать-то, ребята, ой не надо бы! - запричитал мужичок.

    -  А чего?

    -  Когда узнаете чего, поздно будет…

    Он исчез так же неожиданно, как появился. Что имел в виду этот странник? Кто он таков?

    Сзади треснул сучок. Потом еще и еще, уже громче.

    -  Бежим! - взвизгнул Славка, бросая в сторону удочку, и первым припустил во всю прыть.

    Я, не отставая, - за ним.

    Страх перед неведомым, перед потусторонним был сильнее даже страха перед гадюкой, на которую я однажды едва не наступил босою ногой…

    Но разве в тайге разбежишься? Да еще в темноте? То колдобина под ступню подвернется, то пружинистая еловая лапа охватит плечи, да так, что, кажется, и впрямь сам нечистый на тебя посягнул и уж никогда не отпустит. А чащобе нет ни конца, ни краю, будто она специально грудится на пути. И днем-то этот глушняк казался безумно длиннющим, а теперь и подавно.

    Обо что-то запнувшись, я брякнулся.