-  Где-то наши задерживаются. Пора бы и приехать. Ведь обещались же домой быть…

    Бабушка вглядывается в темноту, в сумеречную улицу: не едут ли мои родители с колхозного поля, на котором они и днюют, и ночуют, да ведь вот сегодня-то как раз они сулились домой вернуться. Мы им и баню истопили. Опять какие-нибудь дожинки. Ночная тишина стоит над селом. Собаки и те дремлют, набегавшись за день.

    -  Я домой, в Абаканское село, вернулась, к батюшке ходила. Был тут у нас священник, отец Симеон Рудаков. Рассказала ему про наше происшествие на Куреженских ключах под Байтаком… А он мне в ответ: окстись-де, Марья Ивановна, не городи околесицу. Какие тебе черти… Так больше я об этих чертях-то никому и не рассказывала… Тебе вот - первому.

    В те далекие теперь годы, в тридцать седьмом, как-то не до чертей было, об НЛО слыхом не слыхивали. Отмахнулся я от чертей да и позабыл о них на долгие-долгие годы, напрочь забыл. И у отца своего о том ни единого разу не поинтересовался, не порасспросил. А вот теперь, когда разговоры об НЛО пошли, я часто вспоминаю бабушкино повествование, слышу ее голос, чувствую ее взволнованность. Увы, давно уже нет на свете ни моей бабушки, ни отца, и никто из них ничего не уточнит из рассказанного когда-то. И все же я теперь полагаю: видели отец с бабушкой это самое НЛО у горы Байтак между селами Куреж и Большой Телек, в теперешнем Идринском районе Красноярского края…

    Смею предположить, что не одно такое свидетельство похоронено нынче навсегда по разным причинам, главная из которых - абсолютный аргумент: этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Не показаться бы смешным, не прослыть бы дураком. Вот ведь и я тогда отмахнулся от свидетельского показания о событиях исключительных. Я не верил в реальность рассказа, долго-долго не верил. Больше полувека.

    Сколько таких вот всевозможных свидетельств ушло от нас незаписанными, незафиксированными. Жаль.

    ЗВЕЗДНЫЙ ГОСТЬ

    В молодые годы довелось мне попутешествовать по нашей доброй земле, походить пешком по местам ненаселенным, сплавляться по горным рекам, по порогам и шиверам, слушать песни ветра в диких горах, белый шум водопадов и рассказы людей бывалых у кочевого чума, на отдаленной базе геологов, в охотничьей хибарке где-нибудь у черта на куличках, где сам Макар телят не пас, куда ворон костей не заносил.

    Однажды мы вдвоем с товарищем стояли в диком месте, высоко в горах, у последних кедров тайги. Мы ждали свою группу, отряд друзей, которые добирались сюда пешим порядком от далекого таежного аэродрома. Нас двоих забросили в это место попутным вертолетом, с оказией, нас и имущество отряда: палатки, лодки, продукты на все лето, и прочее - все, что нам потребуется в дальнем и долгом путешествии. Дней десять прожили мы в кедровнике на берегу речки. Здесь только недавно сошел снег, и молодая трава смело пробивала полуоттаявшую почву, торопилась, распускалась нежными, трогательными цветами. Цветет все одновременно: под кедрами - кашкара и бадан, между кедрами и прямо около снежных полей - большие синие водосборы, фиалки, а чуть ниже, на освободившихся ранее от снега участках, буйно цветут синяя горечавка, жарки, золотой корень - родиола розовая, беленькие ветреницы, дороникум и множество других знакомых и незнакомых цветов.

    Я и сейчас, много лет спустя, с совершенно особенным удовольствием вспоминаю те десять дней житья в верхней таёжке в далеких горах, у самой линии горных снегов. Неземная успокоенность, все заботы оставлены где-то за сотни верст отсюда, а впереди прекрасные дни хорошего путешествия по горной реке от самых ее истоков до большой реки, до первых городов на ней. По этой реке никто до нас не ходил, мы опишем ее, расскажем о ней другим путешественникам.