С неутолимой жаждой Эко выпивала его, и Дерек никогда в своей жизни не думал, что вытерпит такую пытку.

Когда его щеки впали, а глазные яблоки провалились в глазницы, пальцы парня все еще сжимали перила.

Затем все его существо свернулось, как воздушный шар из татуированной кожи и волос на костяном каркасе.

* * *

Наверху Чад бросился к матери.

Оливия заключила сына в объятия, и Зоуи смеялась и покрывала брата поцелуями. Их охватило редкое чувство полного счастья.

— Мама!

Чад не мог подобрать нужных слов, он не знал, с чего начать и как выразить. Она спросила его:

— А остальные?

— Погибли.

— Джемма?

Чад покачал головой и разразился рыданиями. Она прижала его лицо к себе.

Кори и Адам присоединились к ним, и последний указал пальцем на лестницу:

— Они идут! Они повсюду!

Оливия подбежала к глушилке, которую Дерек оставил на земле, и жестом пригласила мальчиков собраться в середине крыши, где они присели. Дерек все не поднимался. Что он делал? Он оставил их, чтобы добраться до пристани?

Новь наступила гнусная тишина.

На минуту Оливия задумалась, не скрылись ли Эко, бросив убегающую добычу. Над низкой стеной, обрамлявшей большую террасу, медленно появились тени. Они поднимались вдоль фасада и бесшумно наступали с севера, с запада, затем с востока и с юга. Куда бы Оливия ни посмотрела, она видела, как они перешагнули через парапет и образовали черный яркий круг, который начал сужаться.

Она включила глушилку.

Диод мигал красным.

Эко остановилась, взволнованная общим трепетом, словно волна на поверхности сажи.

Они переговаривались. Они объединили свои силы.

Глушитель был слишком слаб, чтобы противостоять такой массе.

Оливия прижала Зои к груди и попатылась одновременно приобнять Чада, Кори и Адама, которых трясло.

Диод глушилки погас с тихим щелчком.

Все кончено.

Завеса смерти, окружавшая их, снова начала надвигаться, и чем ближе она приближалась, тем больше и больше становились Эко, их тонкие руки вытягивались, а когти становились длиннее пальцев. То, что служило им головами, утолщалось, и пасти распахивались для чудовищного пира.

Оливия слышала гул сотен приглушенных голосов в их адских недрах.

Они дрожали от волчьего голода.

Оливия изо всех сил прижала детей к себе.

— Все будет хорошо, мои маленькие. Закройте глаза.

82

Огромный комбайн в порыве звериного голода пожирал кукурузные стебли с бешеным ревом, разбрасывая куски растений во все стороны. Он мчался полным ходом, одушевляемый единственно силой Эко, прямо на Тома, Оуэна и Итана.

Листья кукурузы резали им руки и лица, пока они мчались сквозь плотные ряды.

Оуэну приходилось хуже всех. Самый слабый и ниже всех ростом, он был вынужден уворачиваться от свисающих стеблей и початков кукурузы, затвердевших на солнце. Острые края листьев резали ему лицо, и он спотыкался о комья земли, которые не мог видеть из-за недостатка света.

Страшнее всего был звук молотилок за его спиной.

Их неутомимое жужжание слышалось ближе и ближе.

Том тащил его за собой, не давая остановиться или упасть. Линия электропередач была их заветной целью, которая, однако, казалась все на том же расстоянии, в пределах досягаемости и в то же время так далеко.

— Последний рывок! — Том старался подбодрить Оуэна, который явно слабел.

Комбайн почти догнал их.

Итан вырвался вперёд и бежал, прорубаясь сквозь кукурузу и стремясь спасти свою жизнь и жизнь всех жителей Мэхинган Фолз, которые уцелели после первой волны Эко. Он думал только о том, чтобы любой ценой добраться до трансформатора и отрубить электричество.