Приемник все равно молчал, так что Савельев отключил запись и прослушал все подряд, подробно несколько раз прокрутив неразборчивые куски — но они и остались неразборчивыми. Он задумался. Пилот мертв, сказал последний голос. Еще двое, скорее всего, тоже. Что за атаман? Сколько там вообще народу было? Савельев не помнил. А что такое тогда «Р-18» и «кашки»? Ясно одно — люди живы, и людей надо спасать.

Порывшись в ящике стола, он извлек карту области и нашел Перов. В радиусе семидесяти километров населенных пунктов было мало — глушь, тайга. Колхоз? Заброшенных колхозов имелось полно, на разных стадиях запустения. На картах, разумеется, их никто не обозначал. Последний и первый голос, очевидно, говорили об одном: и там, и тут звучало «семьдесят». Семьдесят километров от Перова, колхоз имени… Революции? Скорее всего, не поллюции же. Может, они говорят, что выйдут к людям только через семьдесят лет после революции?

Тут Савельев кинулся в угол, разбросал сваленные кучей тряпки, книги и прочий хлам и вытащил здоровый фанерный ящик. Там хранились вещи отца — остались в гараже после его смерти, выкидывать рука не поднялась. «Москвич» сгнил на стоянке, а мелочь осталась, Савельев свалил все в ящик, освобождая место для аппаратуры, да и задвинул в угол. Там, помнил он, был и старый автодорожный атлас.

Точно! Был тут колхоз имени Шестидесятилетия Революции. Не в семидесяти, а примерно в сорока километрах от Перова — но, может, у них там вся навигация отказала. Не мог же колхоз переехать, не цыганский табор. И леса вокруг — в самом деле последний бастион цивилизации. Надо завтра в МЧС, куда еще? Ему немного жаль было делиться открытием. Но уж сам-то он мог претендовать на участие. Ему, в общем, плевать было, какие там чиновники и куда летели. Но Марину Лебедеву он помнил.

Савельев выскочил на улицу и подставил горящее лицо ночной мороси. Поэтому он не услышал, как приемник, немного потрещав, вдруг заговорил нараспев тихим женским голосом. Женщина чуть картавила:

— Как под черной горой там вода черна, как над черной рекой ходют три кота. Первый кот ийдет, все вокруг заснет, второй кот ийдет, все вокруг умрет, а как третий ийдет, все вокруг оживет.

2

МЧС располагалось на улице имени пыжвинского уроженца, чекиста Журавлева, в одном сталинском доме с управлением ФСБ. Был вторник, Савельев работал с трех, почему и мог засиживаться ночью в гараже, — и, толком не выспавшись, к десяти утра с записями сигналов на флешке пошел докладывать. Дежурный выслушал его без эмоций и отвел к начальнику поисково-спасательной службы.

— Кгхм, — сказал тот. — Ну, вы оставьте, я послушаю, конечно.

— Но там… там действовать надо, — неуверенно предложил Савельев. Он не умел давить на собеседника, тем более военного.

— Если надо, будем действовать, — объяснил начальник. — Вам спасибо, дальше нам видней.

— Я просто хотел… как-то поучаствовать, возможно…

— Ну зачем же вы будете участвовать? — спросил начальник со снисходительной интонацией родителя, отговаривающего ребенка трогать каку. — И вообще. Вот вы радиолюбитель. Скажите, какая рация будет работать три месяца спустя?

— Два, — поправил Савельев.

— Ну два. Уже ходили тут люди, родные. Им кто-то из пассажиров с мобильника позвонил. Позвонил и молчит. Если бы они были живые, они бы звонили, так? А если они не звонят, то это мишка, значит, перевернул кого-то и мобильник включил.