Между тем раздался звонок в дверь, и мама поднялась, чтобы открыть. Пришла Катя. Вопли ее отпрыска они заслышали еще в комнате. Слава богу, старшая дочка была в детском саду, и, теперь Катя энергично кантовала коляску с малышом, который мгновенно успел отодрать от стены в прихожей клок обоев. Тем временем номер третий успешно дозревал у нее во чреве.

Когда Катя вошла в спальню, на ее лице отразилось смущение. Ей становилось не по себе, когда приходилось наблюдать, как у ее младшей сестрички, всегда считавшейся такой стойкой и жизнеспособной, вдруг стали так сдавать нервишки. В то время, как она, Катя, такая плакса—вакса—гуталин, так лихо управляется с муженькомстоматологом Григорием, домом и детишками, Маша находится, так сказать, в процессе самого что ни на есть активного разложения.

— Мы с Григорием все выяснили, — сообщила Катя. — Мы до утра читали специальную медицинскую книгу, и Григорий определил совершенно точно — это послеродовой психоз, следствие неудачной беременности. В подобных случаях рекомендуется сделать еще одну попытку.

Ну не маразм ли это — зубной врач с женойнаседкой сидят ночь напролет над медицинской литературой, чтобы отгадать причину того, почему жизнь Маши катится под откос?

Маша зарыдала еще пуще.

— Григорий весьма озабочен твоим состоянием, — сказала Катя. — Он ставил пломбу одной женщине, у которой были подобные проблемы…

— Какие еще проблемы! — нетерпеливо воскликнула Маша. — Я хочу работать, а не рожать, как ты!

Катя обиделась.

— Ну так и работай на здоровье, — проворчала она. — Зачем тогда эти слезы? Кто тебе мешает?

— Эдик против…

— Что значит — против? — пожала плечами Катя.

— Ты удивлена?

— Ты мне не говорила.

— А разве вы меня слушаете?!

Катя вопросительно взглянула на мать, а та быстро проговорила:

— Блажь! Очередная блажь! Я вот никогда не работала. Так пожелал ваш отец. Эдик в состоянии содержать семью и, понятно, тоже не желает, чтобы Маша работала…

— Какая чепуха, — снова пожала плечами Катя, подсаживаясь к сестре и осторожно беря ее за руку. — Ведь одно другому не мешает.

— Заботиться о муже — это тоже труд, — заявила мама как само собой разумеющееся. — Если, конечно, и муж старается для семьи. Взять хоть тебя, Катенька. Ты ведь счастлива тем, что можешь заботиться о Григории и детях. И тебе ни к чему другие хлопоты. Разве нет?

— Но я — это я, а она — это она. Если она хочет работать, то никто ей не может запретить… Если бы я захотела выйти на работу, если бы это было необходимо для моего счастья, Григорий не только не стал бы возражать, но был бы рад сам меня куданибудь пристроить — лишь бы от меня была какаянибудь польза…

— Ты смеешься, — горько всхлипнула Маша, — как тебе не стыдно!

— Екатерина, — одернула Катю мать, — если ты намерена разговаривать в таком тоне, то лучше уходи!

— Никуда я не собираюсь уходить, пока Маша сама меня не прогонит, — заявила Катя, улыбаясь сестре.