Но как бы там ни было, Жюли теперь здесь, все еще спит крепким сном.

Правда, пока она находится здесь чисто физически, уйдя в себя. Скрутившись калачиком, она как бы замкнулась в своей раковине, как улитка, что в общем-то и должно быть именно так, а не иначе, ибо для него все, что произошло этой ночью казалось… чем-то вроде кровосмешения, несмотря на всю ясность, которую внес закон в отношении их греха. Она для него была больше, чем членом семьи. Он никогда на нее особенно не заглядывался. Но вчера вечером, после нескольких рюмок (вот как оно обстояло на самом деле; разумеется он мог и не пить, но он все-таки выпил и сразу испытал быструю перемену в настроении) он ничего не опасался, становился все более раскованным, даже безрассудно смелым, и отбросил всякие там духовные сомнения. И вот результат - гляди-ка, во что он теперь оказался замешан.

И все же где-то в самой глубине души, на чисто личностном, можно даже сказать, эгоистическом уровне, он не очень-то возражал против того, что произошло. Это даже в некотором роде льстило ему - то, что она пришла не куда-нибудь, а именно к нему.

Но как неловко он будет себя чувствовать всякий раз, когда ему придется сталкиваться с Винсом, проверяющим удостоверения личности каждого, кто появляется перед входной дверью в дом! Винсу, конечно, захочется обсудить этот вопрос с глубокомысленным угрюмым видом и много интеллектуального пыла будет зря расходоваться на выяснение основополагающих, глубинных побуждений всех сторон возникающего вдруг треугольника. В чем заключалась действительная цель Жюли, когда она бросила Винса и перешла к нему сюда? По какой именно причине она это сделала? Проблемы сути бытия, из тех, что занимали еще Аристотеля, вопросы изначальной предопределенности в отношении того, что некогда называлось "конечными целями"… Винс со временем все более отрывался от действительности: повседневная жизнь теряла для него свой смысл.

А не позвонить ли мне лучше своему боссу, подумал Чик, и сказать ему, вернее, попросить у него разрешения несколько припоздать. Мне следует уладить свои отношения с Жюли, выяснить окончательно, что же это все для меня будет значить. Интересно, сколько времени она намерена у него оставаться и возьмет ли она на себя часть его расходов? Практические, далеко не философские вопросы, связанные с реальной жизнью, - вот что еще предстоит обязательно выяснить.

Все еще в пижаме, он прошел на кухню, приготовил себе кофе и стал потихоньку его прихлебывать.

Затем включив видеофон, набрал номер своего босса, Маури Фрауэнциммера; экран сначала стал бледно-серым, затем ярко-белым, а затем заполнился плохо сфокусированным изображением Маури. Тот брился.

- В чем дело, Чик?

- Здравствуйте, - сказал Чик и сам удивился, услышав в своем голосе горделивые нотки. - У меня здесь девушка, Маури, так что я, возможно, подзадержусь.

Дело было чисто мужским. Не имело особого значения, что это была за девушка; в подробности можно было и не пускаться. Маури даже не удосужился ни о чем спросить, его лицо выказывало сначала неподдельное, непроизвольное восхищение, затем подернулось укоризной. И все-таки первой его реакцией было восхищение! Чик улыбнулся, ставшее теперь укоризненным выражение лица его босса не очень-то его тревожило.

- Черт бы тебя побрал, - сказал Маури, - смотри, постарайся появиться в конторе не позже девяти. Тон его голоса говорил: жаль, что я не на твоем месте. Завидую тебе, черти бы тебя забрали.

- Ладно, - сказал Чик.