Валерия Вербинина. Синее на золотом
Пролог
– Шагай! Он получил такой толчок в спину, что едва не упал, но в последний момент удержался на ногах. Из раны надо лбом текла кровь, левое плечо, которое задел удар палаша, болезненно отзывалось на каждое движение. – Пошевеливайся, ты! Ступеньки, ступеньки – их было всего десять или двенадцать, но измученному сознанию казалось, что лестница никогда не кончится. – Вперед! Дверь протестующе взвизгнула, поворачиваясь на петлях, и на пленника наплыла мягкая волна жара. В камине полыхал огонь, бросая отсветы на настенные часы с маятником, стол, заваленный бумагами, и сидящего за ним человека, который запечатывал какое-то письмо. Возле стола вытянулся офицер в синей форме. – В Париж, и как можно скорее, – сказал сидящий, протягивая письмо офицеру. Тот отдал честь и проследовал к выходу. Генерал перевел взгляд на конвоира. – Вот, гражданин генерал… Привел, как вы велели. Это их командир. Генерал зевнул и откинулся на спинку стула. Чувствовалось, что день был долгим, и даже этот человек, слишком молодой для своего звания, смертельно устал. – Вам известно, что по закону каждый эмигрант, захваченный с оружием в руках, должен быть расстрелян на месте? – Я не эмигрант, – холодно возразил пленник, вытирая кровь с лица. – Никогда не имел чести жить в вашей стране. И надеюсь, что не буду иметь, – глумливо прибавил он. – Кто вы такой? – Август-Станислав-Морис Браницкий. Польский дворянин. …Он собрал все свои силы, чтобы не упасть, но потеря крови все же давала о себе знать, и он пошатнулся. Генерал вздохнул. – Сядьте… Вы отлично говорите по-французски, польский дворянин. – Я получил хорошее образование в отличие от некоторых, – задорно отозвался тот, опускаясь на ближайший стул. – У вас есть какие-нибудь документы, подтверждающие вашу личность? – Похоже, француз решил игнорировать насмешки. – Мое честное слово, – с готовностью ответил Браницкий. Генерал пожал плечами. – Для меня оно ничего не значит. – О да, мне известно, что для сброда ничто не имеет значения, – уронил поляк. Но собеседник, как оказалось, умел держать удар. – Сколько раз я слышал эти слова: сброд, голоштанники, республиканская сволочь… Но если мы такие жалкие и никчемные, почему же мы все время бьем вас, высокородных и блестящих? А? На это возразить было нечего. Поляк отвел глаза. – Кроме того, – добавил генерал, – я не понимаю, что имеет против французов человек из страны, которую соседи раз за разом делят, как какой-нибудь огород. – Браницкий вспыхнул и стиснул челюсти. – Может, вам лучше было бы сражаться за вашу родину и с совсем другими врагами? Пленник молчал. Дверь распахнулась, и, звеня шпорами, в комнату ввалился высокий адъютант в помятом мундире, который явно был ему маловат. – В чем дело, Франсуа? – Да, в общем-то, ни в чем, мой генерал, – усмехнулся адъютант. – Мы обыскали труп его денщика, думали, может, найдем какие бумаги, но… Браницкий сорвался с места, но конвоир, не упускавший ни единого его движения, тотчас же оказался рядом и заставил сесть. – Он мертв? – хрипло спросил пленник. – Она, она, – адъютант ухмыльнулся еще шире. – Можно подумать, ты не знал, что это переодетая баба. Ни в жизнь не поверю! Поляк глянул с ненавистью. |
