— Хорошо, — буркнул он, внешне расслабляясь, но внутренне оставаясь все таким же собранным и готовым к столкновению. — Хорошо, мы поговорим.

Он поднял опрокинутое кресло, опустился на самый край — так, чтобы легко вскочить при малейшей угрозе.

— Я заметил, тебя задело имя упомянутого мною Галантора? — Денис тоже сел. — Что ты знаешь о нем?

— Ты уверен, демон, что твой черед задавать вопросы? — нахмурился Шенк.

— Разумеется, уверен, — ухмыльнулся мужчина. — Мы хозяева здесь, а ты гость. У хозяев право спрашивать первыми… или в ваших краях законы иные?

Рыцарь скрипнул зубами. Этот демон был прав, куда ни глянь. Да, законы гостеприимства… пусть их нарушают сплошь и рядом, но то, что легко удается всякого рода негодяям, темплар позволить себе не мог. Да, демон не ошибся, гость получает кров и стол — но за это должен отплатить, не золотом — так беседой. Но будь он проклят, если выложит им все… первым.

— Ну хорошо… — Таяна кивнула, словно соглашаясь с его невысказанными мыслями, — пусть будет по‑твоему. Мы первые расскажем тебе нашу историю, и решай сам, верить или нет. Но история будет долгой…

— Я не спешу, — заявил он не слишком вежливо.

— К сожалению, мы тоже, — невесело усмехнулся Денис. — Итак, все началось довольно давно. Один хороший друг Таяны, вампир, обнаружил в лесу странного человека. Человека, как оказалось потом, потерявшего память…

— Ну… она осталась там, а я оказался здесь.

Некоторое время они молчали. У каждого было о чем подумать, хотя более всего досталось, конечно, Шенку. Он и сам это понимал — для этих двоих, Таяны и Дениса… нет, Дьеньиса… проклятие, как же правильно выговорить это дурацкое имя — для них его рассказ вряд ли показался очень уж необычным. Оба проявили живейший интерес к заветам Сиксты, старательно выспрашивали мелочи — и в этом виделось не желание найти нечто постыдное, дабы принизить деяния Святой, извратить их, заставить его усомниться в ней, а, напротив, искреннее стремление понять, что двигало женщиной, которую они знали еще при жизни.

Другое дело он сам… многое из услышанного не укладывалось в голове, во многое сложно было поверить — и, видимо, именно поэтому он почему‑то верил. Может, еще и потому, что для него, обычного рыцаря, можно было бы придумать более достоверную на вид историю. Такую, что не вызывала бы водопада вопросов.

Из того, что рассказал Дьен, кое‑что было вообще непонятно. Шенк как‑то привык считать, что звезды — неподвижные яркие точки на черном небосводе, а планеты — те же точки, но умеющие передвигаться, пусть и неспешно, по раз и навсегда заведенным путям. Он не был совсем уж темным крестьянином, знал, что мир кругл, как шар… но осознать то, что и эти яркие точечки — столь же огромные шары, которые не объедешь и за год, даже верхом… это было для него слишком сложно. Другое дело — поверить. Поверить можно во все, что угодно, а этим двоим вроде бы и не было смысла громоздить ложь в столь незначительных мелочах. Особенно с учетом того, что вряд ли он сумеет убедиться в их правоте или опровергнуть столь странные утверждения. Видимо, Дьен понял это, а потому не стремился слишком много говорить о своей жизни до встречи с Таяной. Почему‑то Шенку показалось, что этот человек даже немного стесняется своего прошлого, словно были там моменты если и не постыдные, то уж наверняка такие, о которых рассказывают лишь самым‑самым близким.

Но и без того он услышал невероятное количество нового и удивительного.