Тихонько во время обеда в кафе спросил у Глеба Модестовича, не заболел ли Кронберг, это тот, который принимал меня на работу. Арнольд Арнольдович и Жуков переглянулись, а прямодушный Тарасюк сказал грубо:

    -  Что тебе до Кронберга? Живи, работай.

    -  Да я просто так… - пробормотал я. - Интересно.

    -  Он здесь вряд ли появится, - сказал Тарасюк. - Глеб, передай, пожалуйста, аджику… Спасибо!

    Я смотрел, как он щедро поливает красной пастой бифштекс, лицо спокойное, но чем-то предупреждающее, что про Кронберга говорить не стоит.

    Глеб Модестович взглянул на меня с пониманием в добрых глазах, помялся, не зная, что сказать, повернулся к Жукову.

    -  Володенька, вы пойдете на выборы?

    Жуков так удивился, что выронил бутерброд и едва поймал его над чашкой чая, но половина красной икры все равно обрушилась в горячий напиток.

    -  Черт, - сказал он со злостью, - ну что вы каркаете такие глупости? Любой политический режим - это парламент шлюх, не так ли? Только при демократии шлюхи - сам народ. А у меня к шлюхам никогда не было почтения, и я никогда не ставил между собой и шлюхами знак равенства. Да, бывало, пользовался, чего греха таить, но я и туалетом пользуюсь.

    -  Фи, - сказал Арнольд Арнольдович с достоинством.

    -  Вот именно фи, - рыкнул Жуков сердито. - Нашел о чем спрашивать! За столом.

    -  Так ведь все телеканалы забиты этой подготовкой к выборам, - сказал Глеб Модестович, оправдываясь. - Такие дебаты, такие страсти! Хотя вы правы, ничего не изменится, кого бы ни выбрали.

    Арнольд Арнольдович вежливо хохотнул:

    -  Выборы проводятся только для того, чтобы узнать, чей предвыборный прогноз оказался точнее. Этот тот же ипподром, на который вы хаживаете…

    -  Это было в молодости, - огрызнулся Жуков. - Очень далекой.

    -  А для недо… как вы их там, вся жисть - игра, игра, игра… Играя, старятся и мрут, так и не став взрослыми.

    -  Они еще и гордятся, - бросил Тарасюк обвиняюще, - что остались детьми! Представляете, здоровенные дети в пятьдесят лет с умом и желаниями младенцев!

    Он умолк и проводил взглядом двух женщин, что заняли столик у окна. Одна сбросила на спинку стула легкую блузку, обнажив блестящие загорелые плечи и почти открыв удивительно округлую и приподнятую грудь, вторая сразу откинулась на спинку, давая возможность всем мужчинам в кафе любоваться ее пышной и удивительно четко очерченной грудью.

    Жуков, потаращив глаза с восторгом, вдруг помрачнел и фыркнул с неприязнью:

    -  Силикон!

    Цибульский тут же поддакнул:

    -  Да, ненастоящие.

    -  Ага, - буркнул и Орест Димыч с готовностью.

    Они принялись за десерт, но время от времени поглядывали на женщин, да и как не поглядывать, такие сиськи приснятся - встанешь утром с мокрыми трусами. Любопытно, мелькнула мысль, впервые за всю историю человечества совпали мнения и отношение как самых старых пердунов и дряхлых злобных бабок, так и тинейджеров. Раньше абсолютно во всем вкусы диаметрально расходились. Все, что нравилось старшему поколению, для молодых парней - отстой, маразм, а молодые парни, с точки зрения стариков, вообще с ума сходят.