Катрин отшатнулась так резко, что ударилась спиной о массивную металлическую переборку. Гийом увидел, что она морщится.

– Кати, милая, очень больно? – спросил он, обнимая жену.

– Нет. Пожалуйста, давай найдем наши койки, я хочу прилечь. А потом ты сходишь за водой, иначе я не смогу обработать твои ушибы.

После долгих и утомительных поисков Гийом разыскал наконец их места. И тут же посадил Элизабет на койку верхнего яруса.

– Там тебя никто не толкнет, – заверил он дочь, поглаживая ее по волосам. – Не тревожься, скоро я схожу за твоей куклой.

– Лучше бы выйти на улицу, папочка! Тут плохо пахнет.

– Мы поднимемся на палубу, но позже. Наша мамочка устала. А пока веди себя хорошо!

Свернувшись калачиком на коричневом одеяле, Элизабет вынула из кармана оловянного солдатика, подаренного другом Жюстеном, и сжала его в правой руке. Поездка на поезде и полное переживаний утро утомили девочку. Вскоре ее сморил сон.

Катрин, в свою очередь, тоже притворилась спящей – чтобы избежать любопытствующих взглядов соседей. Гийом перед тем, как отправиться за питьевой водой, засунул объемный кожаный саквояж под нижнюю койку.

– Как это вы, милочка, решились плыть в такую даль, в вашем то положении? – послышался рядом чей то громкий голос.

Молодая женщина вздрогнула. Голос принадлежал краснолицей черноглазой женщине, смотревшей на нее в упор.

– Простите, мадам, я задремала, – сказала Катрин.

– Хорошо тем, кто может спать в этом галдеже! Да и качка пока не чувствуется. Когда выйдем в открытое море, качать будет как сливы на дереве. А вы откуда будете?

– Из Шаранты.

– Понятия не имею, где это. А мы из Валансьена: я, муж и двое наших обормотов. Шахту закрыли, вот мы и решили попытать удачи в Америке. Я – Колетт, но знакомые зовут меня Коко.

– Катрин Дюкен!

Колетт, рыжеволосая и пышнотелая, порылась в плетеном чемодане, извлекла из него черную блузу, потом сунула ее обратно и достала шерстяную вязаную кофту.

– Замерзла что то… А вы – нет?

– Нет. Я не сняла пальто, поэтому мне не холодно.

– А ваш муж, я смотрю, попал в передрягу? Подрался?

– На него напали и ограбили. Незадолго до отплытия, в той части порта, где находятся склады, – пояснила Катрин, привставая.

– Вот не повезло бедняге! – сочувственно вздохнула соседка.

– А где ваши дети, мадам? – из вежливости поинтересовалась Катрин.

– Отправила их на палубу вместе с мужем – хоть пять минут посижу спокойно! – со смехом произнесла Колетт.

В проходе показался Гийом, в руке у него было ведро с водой. Катрин оживилась. Мужа она встретила широкой радостной улыбкой.

– Присядь, и я наконец то за тобой поухаживаю! Достань саквояж, в нем есть все необходимое. И позволь тебе представить нашу соседку, Колетт. Мадам, это мой супруг Гийом.

Плотник любезно поприветствовал попутчицу. Как ни настраивал он себя на лучшее, неизбежное теснейшее соседство с множеством людей устрашало – пустые разговоры, необходимость исполнять свою долю общественных работ, не говоря уже о возможных ссорах и неподобающих гигиенических условиях.

Хмурясь, он молча сидел, пока жена обмывала ссадины и смазывала их бальзамом на основе травы окопника.

– Теперь займусь шитьем, – сказала Катрин. – Пожалуйста, сними пиджак.

– Это не срочно, – проговорил Гийом. – Ты бледна, лучше приляг!

Колетт ушла, и молодой плотник этим воспользовался, чтобы поцеловать жену в губы, после чего окинул ее страстным взглядом.

– Моя красавица Кати, – сказал он, – мне так неприятно видеть тебя посреди этой сумятицы!

– Почему? – спокойно спросила жена.