Лоранс слушала, завороженная его приятным голосом и манерой речи. Этот мужчина был образованным и обладал знаниями во многих областях. Она с восхищением представляла себе, что станет супругой такого человека, представляющего собой кладезь знаний, к тому же привлекательного внешне. «Я стану помогать ему на его вечерних занятиях, – мысленно сказала она сама себе с ласковой улыбкой. – Я буду преподавать рисование детям моего народа, потому что я тоже немного индианка. Он, Овид, это знает, и это его трогает. Мы будем жить в Сен Фелисьене – там, где он преподает в течение учебного года. Мне наплевать на то, что он намного старше меня!»

– Лоранс, вы тоже мечтаете о кино?.. Извините меня, я шучу. Впрочем, а почему бы и нет? Вы девушка красивая и очаровательная.

– Спасибо! – пробормотала Лоранс, сильно смутившись. – Так что по поводу Делсена?

– Этот юноша не сидит на месте. Могу вам признаться, что он совершал мелкие кражи в Сен Фелисьене и в Перибонке. Поскольку им заинтересовалась полиция, ему пришлось пуститься в бега. И если больше за ним ничего не числится…

– То, о чем вы рассказали, по моему мнению, само по себе ужасно.

– Я согласен с вами, Лоранс. Однако самая большая проблема Делсена, как и очень многих индейцев еще с давних времен, – это алкоголь. Когда он выпьет слишком много, он становится агрессивным. Поэтому желательно найти Киону как можно быстрее. Если бы я мог вам помочь! Увы, я не знаю, куда он мог ее увезти. Передайте, пожалуйста, своей матери и своим бабушке и дедушке, что я им искренне сочувствую. Я обещаю вам, что, если мне станет что нибудь известно, я приеду в Роберваль и поставлю вас в известность. Однако должен сказать, что с вашей стороны было неблагоразумно приезжать сюда одной, даже если вам и разрешили это сделать.

– Я не вижу здесь для себя никакой опасности, месье Лафлер. Вы ведь и сами предлагали мне приезжать и показывать свои акварели детям во время каникул!

– Я имел в виду, что приезжал бы за вами к вашим бабушке и дедушке и привозил сюда на своем «шевроле», пусть даже эта моя машина и старенькая. По правде говоря, Лоранс, злонамеренные люди есть везде – и среди белых, и среди индейцев, живущих в Маштеуиатше. Опять же, из за алкоголя. Я понимаю их язык, и мне известно, что некоторые из них испытывают чувство ненависти и горечи – особенно те, которые учились в школах интернатах в 1920 е годы. Самые печально известные из этих учреждений были уже закрыты властями, но ничто не стирает последствий перенесенного насилия. Делсен – тому пример. Однажды вечером, напившись, он хвастался, что разыскал монаха Марселлена и перерезал ему горло.

Лоранс задрожала от охватившего ее ужаса. И тут она заметила, что маленького мальчика в помещении уже нет. Он, должно быть, выскользнул в узкую дверь в дальнем конце комнаты.

– Вы меня пугаете, – сокрушенно покачала головой Лоранс. – Прошу вас, не отчитывайте меня, если я скажу вам правду. Сегодня утром я уехала из дому без разрешения, потому что мама запретила мне приезжать сюда.

Лоранс неуклюже поднялась и посмотрела на Овида с умоляющим видом.

– Ну и дела! – воскликнул тот. – Меня заподозрят в том, что я сбил вас с верного пути.

Он вздрогнул, потому что в этот момент послышались звуки захлопываемых автомобильных дверей. Несколькими секундами позже в класс стремительно вошла Эрмин.

– Добрый день, Овид, – сказала она, подходя к своей дочери и давая ей с размаху пощечину.