– Концерт заканчивается апофеозом! О господи, как я ею горжусь! – прошептала Лора индианке Мадлен, ласковые темные глаза которой поблескивали от нахлынувших на нее эмоций. – А кто занимается сейчас маленькой Катрин?

– Катери в надежных руках, мадам! – ответила индианка. – Мы доверили ее Бадетте, вашей подруге француженке. Мы, представьте себе, встретили ее позавчера в порту. Эта дама работает здесь, в Квебеке.

– Бадетта? Прекрасно! – закивала Лора. – Я была бы искренне рада снова с ней встретиться. Сегодня вечером – шампанское! Ах, смотрите, люди встают, чтобы устроить нашей Мимин настоящую овацию.

Сидящие в зале и в самом деле один за другим поднялись на ноги и теперь оглушительно аплодировали стоя – по всей видимости, в надежде на то, что певица споет для них что нибудь еще. Эрмин, чувствуя большое волнение, несколько раз поклонилась. В выражении ее лица чувствовалось облегчение и невыразимая радость. Пройдя по сцене, она остановилась и протянула руки к залу, погруженному в полумрак.

– В качестве прощания мне хотелось бы отдать должное выдающейся певице – женщине, которой я восхищаюсь уже много лет. Мне довелось услышать, как она поет, в Париже, и я никогда не забуду этого эпизода своей жизни. Думаю, мадам Эдит Пиаф не станет сердиться на меня, если я сегодня вечером исполню одну из ее недавних, очень успешных песен – «Гимн любви».

Может небо свалиться, любимый, на нас,

И разверзнуться может под нами земля,

Но я, чувствуя ласковый взгляд твоих глаз,

Ничего не боюсь, ведь ты любишь меня.

Коль в объятьях твоих я от страсти томлюсь

И у нас без любви не проходит и дня,

Я, любимый, проблем никаких не боюсь,

Потому что, мой милый, ты любишь меня…

Эрмин всецело сосредоточилась на исполнении этой песни. Перед ее мысленным взором при этом появился образ мужа – такой, каким она видела его во время их расставания в аэропорту Ле Бурже. Теплый ветерок тогда приподнимал прядь черных волос Тошана, в выражении лица которого чувствовалась тревога из за того, что он расстается с ней, Эрмин. В нем чувствовалась также и безграничная любовь, которая с течением времени лишь крепла. Эрмин прочла в его бархатных глазах обещание восторженной встречи, нежных поцелуев, новых бурных ночей.

– Разлука продлится недолго, женушка моя, всего лишь месяц – четыре недели! – прошептал он, прикоснувшись губами к впадинке на ее шее.

Эрмин уже очень сильно тосковала по Тошану, и каждое слово, которое она произносила, бередило ее душевную рану, вызванную разлукой с любимым человеком.

Лоранс, с пролуприкрытыми глазами сидя в ложе, покусывала губы. Она повторила за певицей фразу «Коль в объятьях твоих я от страсти томлюсь», и по спине у нее побежали мурашки. «Как, наверное, приятно любить и чувствовать себя в объятиях мужчины! – подумала она. – И не какого нибудь мужчины, а своего избранника». Избранником Лоранс Дельбо был некий Овид Лафлер, учитель, который был старше ее на двадцать три года. Мари Нутта знала об этом, но, будучи девочкой рассудительной, не одобряла увлечение сестры.

– Лоранс, с твоей стороны очень глупо влюбляться в мужчину, который мог бы быть твоим отцом! – увещевала она сестричку. – Тебе уже шестнадцать с половиной лет, и ты вполне можешь претендовать на красивого молодого юношу. Кроме того, Киона тебя предупредила: Овид Лафлер увлечен нашей мамой, причем еще с начала войны.

Однако ничто не могло повлиять на красивую девушку подростка с голубыми глазами, шелковистыми светло каштановыми – почти русыми – волосами, белой кожей и слегка вздернутым носиком.