— Вот чудище. Ты, когда Татьяну увидел, должен был в охапку ее сграбастать и целовать начать, тогда она сразу бы в такую вот симпатичную девушку превратилась бы.

— Чё, правда? — и Толян и Данила хлопали глазами.

— Ну да. Вы что сказку про лягушку-царевну не слышали и в детстве не читали? — Таня не выдержала и рассмеялась. Все-таки у нее истерика, надо поскорее ее к Рогову отправить и его живительному спирту. Шутка ли сколько она времени одна просидела.

— Вы шутите, да, Алексей Владимирович? — Данила перевел взгляд с Татьяны на меня.

— Разумеется, я шучу. А теперь быстро возвращаемся в приемник, где я раздам ЦУ. И только попробуйте меня ослушаться. — Я увидел искру бунта, промелькнувшую в глазах Толяна. Такие искры надо сразу гасить, пока из них пламя не сформировалось. — Того, кто ослушается, я в подвал заброшу, чтобы раз и навсегда научился живых людей от тварей отличать. Правда, вряд ли эти знания вам пригодятся. С вашим уровнем продолжительность жизни в подвале может весьма существенно сократиться, приблизительно до пары минут. Зато в эти две минуты вы больше никогда никого не перепутаете. Всем все понятно? Тогда пошли, я не намерен с вами нянчится. Я все еще надеюсь найти выход из этой локации, потому что у нас нет скатерти-самобранки, а жрать скоро всем захочется. — На этот раз меня послушались и по одному выскользнули на лестницу, быстро спускаясь к дверям, ведущим в приемный покой.

Глава 10

Я отправил Татьяну и моих двух добровольных горе-помощников в хирургию. Они при этом сильно не возникали, даже Толян, до которого, похоже, начало доходить, что в этой игре могут убить, причем навсегда, потому что никаких сохраненок и возрождений не предусмотрено. Он не переставал бурчать, но ушел не сопротивляясь. Я сопроводил их до крыльца, чтобы они никуда по дороге не свернули, дождался, когда дверь за ними закроет дед Степан, который, похоже, когда народ начал подтягиваться, занял свое привычное место на вахте. После этого развернулся и пошел обратно. В том, что старик вернулся к своей привычной коморке с продавленным диваном, не было ничего необычного. А вот то, что Васька и присоединившиеся к нему Ольга и Михаил спокойно того отпустили заниматься привычным для него делом — правильно, глядишь, так и разберутся, кого куда определить, чтобы и польза какая-то была и Система в бездействии не обвинила.

Вернувшись в приемник за Катей, которая никуда не собиралась от меня уходить, я застал ее сидящей на кушетке и смотревшей в одну точку на стене. Я даже обернулся, чтобы посмотреть, что же она такого интересного там увидела. Кроме кровавого пятна на стене ничего примечательного не было, да и пятно это вполне могло остаться и не в результате последних событий, а, к примеру, с ночи, когда резанных, стрелянных и поломанных не успевали подвозить.

— Почти все, у кого кто-то остался в городе, с ума сходят, гадая, что с ними и как, — тихо сказала Катя, не глядя на меня. — У меня вот только кошка дома одна, а я и то переживаю, сильно переживаю, как там она, и как зверей коснулись эти конченные изменения. А те, у кого дети, родные и близкие люди? Это какой-то кошмар, почему все это с нами происходит?

— Я не знаю, — подумав, сел рядом с ней. — Если бы знал, то ответил. Вот только, у меня сложилось такое чувство, что Система немного приглушила подобные эмоции, вроде переживания за оставшихся, тяжелых рефлексий и чувства безысходности, от которого впору пойти и повеситься. А на первый план выдвинула инстинкт самосохранения и страх за собственную жизнь, чтобы подтолкнуть игроков бороться, а не из окон прыгать. Потому что сильных истерик я пока не встречал. Может быть, потом все сильные чувства и вернуться, но пока что страх за собственную жизнь в приоритете.