Пройдёт операция, хирург устало снимет перчатки с натруженных рук, а сам чуть не плачет, понимая, что спасти жизнь этому тяжёлому пациенту выше его скромных возможностей. Или медсестра в очередной раз стирает пот со лба неоперабельного пациента в блоке интенсивной терапии. Вроде бы всё, надежды никакой?

И тут в коридоре появляется Целитель. Внешний облик тут не важен, тем более, что он всегда разный. По рассказам одних, это пожилая женщина в белом халате, другие твердят про молодого парня в комбинезоне медбрата. Главное, что они приходят, а затем начинаются чудеса. Пациенты, на жизни которых официальная медицина уже поставила крест, внезапно идут на поправку семимильными шагами.

Кто это был? Что они сделали? Науке это до сих пор неизвестно. Когда я лежал в Голицынском госпитале, там тоже гуляла байку про тётю Марину. Весёлая женщина за пятьдесят появлялась внезапно, здоровалась со всеми по имени и оставляла за спиной только выздоравливающих. Кто она и откуда, ответить никто не мог, и только старые хирурги загадочно улыбались.

Неужели передо мной она? Я почему-то представлял эту загадочную женщину совсем иначе. Но как Эдик сумел уговорить Целителя покинуть госпиталь? Как он вообще её нашёл?

— Вы тётя Марина? — несмело спросил я у гостьи, которая уже разрезала штанину джинс Еремеева и сейчас обрабатывала его ногу ваткой, смоченной жидкостью из пузырька.

— О-о, — кинула на меня ещё один быстрый взгляд женщина. — Пограничник, что ли? Нет, я не тётя Марина. Маринка в Африку по контракту умотала. Экзотики ей, видите ли, захотелось на старости лет. Я Надежда Владимировна, на подмену ей приехала.

Руки женщины тем временем с космической быстротой порхали над ногой Еремеева. Не знаю, что именно она делала, но результат, как говорится, был на лицо. Дыхание французика стало более глубоким и спокойным, кожа перестала гореть, а тело обмякло, полностью расслабившись.

— С кем это вы так сцепиться умудрились? — спросила Надежда Владимировна, не прекращая своих манипуляций. — У парня две трещины в кости, да и порезы, вроде неглубокие, а уже подгнивать начали. Когти-то явно чем-то отравлены, вряд ли всё дело в том, что кто-то руки мыл недостаточно регулярно.

— Если честно, то мы и сами не знаем, — пожал я плечами, не до конца понимая, насколько далеко можно зайти в откровениях с Целителем.

— Ладно, парень, не хочешь отвечать, не мучайся кишечником, — обрубила мои опасения женщина. — Давай-ка лучше я на тебя посмотрю. Ты-то небось тоже покоцанный…

— Да есть немного, — согласился я, решив не отказываться от помощи. — Бок что-то ноет.

— Раздевайся, — скомандовала целительница, а затем уверенно коснулась моей кожи твёрдыми пальцами.

Я почувствовал лёгкие покалывания по всему телу, а затем волна жара окатила поцарапанное место и тут же ушла, оставляя после себя прохладу и облегчение.

— Чем раны обрабатывал? — требовательно спросила у меня Надежда Владимировна.

— Присыпкой от ранений, — честно ответил я, даже не подумав солгать. Согласен, название звучит комично, но Мося продавал этот лечебный порошок именно под таким наименованием.

— Этот старый вампир ещё чем-то торгует? — язвительно уточнила женщина, нажимая на место ранения то сильнее, то слабее. — Я-то думала, что кто-нибудь уже давно насадил его на кол осиновый за излишнюю любовь к обогащению.

— Ну зачем вы так? — постарался оправдать я в глазах целительницы старого приятеля. — Мося просто зарабатывает копеечку на безбедную старость, тем более, надо признать, что его лекарства работают.

— Это единственная причина, почему до сих пор никто не выбил его острые зубы, — ворчливо отозвалась Надежда Владимировна.