«Ты становишься одной из нас. Ты превращаешься в ту, которой должна была стать».

— В труп?

«Трупы не ходят по земле. Трупы не чувствуют боль. Трупы не рассуждают. Не говори об этом так. Ты совсем скоро станешь иным существом, которому подвластно большее, нежели простому человеку. Твое человеческое прошлое — всего лишь прелюдия к твоему великому будущему. Не бойся, дочка. Всё будет хорошо, и очень скоро ты сама поймешь это».

Марина в изнеможении уронила голову на руки. Так она лежала очень долго, ожидая, скажет ли мать еще что-нибудь. Но та молчала, и потому Марина невольно стала вспоминать сокрытое доселе в глубинах памяти. Так, она вдруг вспомнила, как отец, держа ее на своих коленях, мечтательно говорил странные, тогда еще непонятные вещи. Он говорил, что когда-нибудь люди перейдут на новый эволюционный уровень развития, когда-нибудь каждое человеческое существо станет бессмертным или почти бессмертным. Когда старость останется пережитком прошлого, архаичной нелепицей. Когда навсегда отступят болезни и страдания, нищета и горе. Люди обретут настоящее счастье.

«Но они уже будут другими, дочка, — говорил отец. — Мы с тобой по сравнению с ними даже не неандертальцы. Мы — настоящие динозавры. А они… — Отец раскуривал трубку, которую очень любил. — Они будут новой расой. Исключительной расой. Да, придется забыть технологии, отбросить технологический уровень развития вообще. Нам с тобой показалось бы, что планета пришла в упадок, что города вымерли, хлебные поля заросли сорняками, промышленность и производство замерли навек. Но на самом деле развитие жизни не остановится, дорогая. Сегодняшний мир — мир технологий, ортодоксальной науки и капитализма — исчезнет, уступив место миру совершенно иного порядка, качества и перспективы. Развитие жизни пойдет не технологическим путем — ведь так развивается не жизнь вовсе. Технология — это путь эволюции куска металла к микропроцессору, путь эволюции капли нефти к лечебной пилюле, путь эволюции древесной щепки к бумаге для подарочной обертки. Технология, дочь моя, — это всего лишь видоизменение неживого. Это не эволюция как таковая, не развитие жизни. Технология остановила само развитие жизни на планете, застопорила естественный природный процесс. Человечество превратилось в вирус, который пожирает сам себя. И это неправильно, ведь так? Правильно, когда эволюция не останавливается ни за что. Когда она продолжает идти раз и навсегда намеченным курсом. И скоро мир начнет меняться именно так, как задумано самой природой-матерью. Мир станет лучше, дорогая, потому что в мире перестанет существовать зло. Ведь все зло, что сейчас есть — от людей. Не от природы, дочь моя, не от Бога, а от людей. Лишь они виновники всего зла, какое есть и может быть. Вирус, пожирающий сам себя, потому что пожирать ему больше нечего».

Марина вспомнила, как отец часто давал ей какие-то препараты, погружавшие разум в ступор, в непроницаемый туман. Наверное, наркотики или галлюциногены. Пока девочка пребывала в бесконтрольном состоянии, отец проводил над нею какие-то эксперименты. Однажды Марина обнаружила на своем теле шрам, будто от операции по удалению аппендикса. А затем, несколько дней спустя — рубцы на шее и на коже головы под волосами. Она не спрашивала отца, откуда эти шрамы, потому что считала: отец поступает с нею правильно. Марина вспомнила так же, что всё свое детство, проведенное в США, она ни разу не общалась с другими детьми. Ни разу. Она почти не верила, что другие дети могут существовать…

«Мы научились помогать эволюции неживого в неживое. Как я сказал, это трудно назвать собственно эволюцией, но так проще понять суть. Мы помогаем не себе, мы вообще никому не помогаем. Мы просто берем начальный объект и переделываем его в нечто другое, но и первый объект, и то, что из него вышло — неодушевленные конгломераты молекул, больше ничего.