– Ну, остались кое‑какие мелкие детали, – странник поглядел на магнитофон, продолжавший исправно накручивать ленту. – На берегу нас ждал Майк, и мы шагнули с земли Слорама в его дом… нет, сначала к Лоторму… Теперь в его холодильнике лежит Блейд‑эстара, а эта плоть, – он похлопал себя по груди, – возвращена домой, на Землю. Я думаю, тут поработал Урен, предок Майка и Микланы. Ему для этого не понадобилось много времени.

– Было больно? – с сочувствием спросил Дж.

– Нет, сэр. Я совершил двадцать шесть путешествий, не считая полета на Луну, и в первый раз не испытал никаких страданий. Вероятно, Урены большие искусники в подобных делах.

– Но ты… – начал Дж., однако Хейдж, вежливо кашлянув, прервал его.

– Простите, сэр… Если вы хотите напомнить Ричарду, что он не привез ничего материального, то этого не стоит делать. Какой‑нибудь прибор или устройство… Фи! Ерунда! Мелочь – по сравнению с тем, что мы узнали.

– На вашем месте лорд Лейтон судил бы иначе, – Дж. грозно сдвинул брови.

– Да. Возможно, он впал бы в ярость, не получив чего‑то, что можно пощупать собственными руками. Но я – не Лейтон! И я полагаю, что эта последняя экспедиция окупила все затраты на наш проект.

– Вам придется здорово попотеть, доказывая это премьер‑министру, – буркнул Дж. – С этой леди шутки плохи, она считает каждый пенс.

Хейдж пожал плечами.

– Не собираюсь никому ничего доказывать. Есть отчет, и каждый, кому положено, имеет возможность с ним ознакомиться и сделать свои выводы.

– И какие же?

– Разные. В меру отпущенного Богом интеллекта.

Насупившись, Дж. принялся набивать трубку. Он не слишком жаловал американцев вообще и Джека Хейджа в частности, и теперь не без основании полагал, что нахальный янки подсмеивается над ним. Однако старый разведчик не собирался складывать оружия.

– Что касается меня, то история Ричарда, на мой вкус, попахивает сказкой. Нет‑нет, я понимаю, – Дж. потряс сухим пальцем, – что все это – святая правда! Где‑то в неимоверной дали, в иной Вселенной, существует сверхраса человекоподобных, достигшая полного счастья и душевного равновесия… Они даже могут перейти в божественное состояние! Ну, и что с того? Нам‑то какая корысть? – Он строго посмотрел на Хейджа, потом повернулся к Блейду. – А ты как считаешь. Дик?

– Теперь мы знаем об этом.

– О чем?

– Что люди способны достичь полного счастья и душевного равновесия. Что в этом и заключается смысл и назначение жизни.

Дж. уставился на своего преемника, задумчиво попыхивая трубкой, потом пожал плечами и проворчал.

– Метафизика!

– Отнюдь, сэр! – Хейдж поднялся, обошел вокруг стола и положил ладонь на серебристый кожух магнитофона, – Видите ли, наше знание чрезвычайно многогранно. Во‑первых, оно включает практические приемы и способы конструирования всевозможных машин и устройств – вроде этого магнитофона. Очень важные сведения, надо заметить, ибо от них зависит повседневная жизнь или, скажем, – он изобразил пальцами стреляющий пистолет, – победа над врагом. Во‑вторых, существует теоретическая часть знания. Законы природы, разрешающие то и запрещающие это, которые мы пытаемся описать на доступном нам уровне… Ну, например, с помощью математики… Но есть и кое‑что иное! Кое‑что более важное! Некие глобальные проблемы философского толка… К примеру – зачем мы? К чему мы должны стремиться? – Хейдж сделал паузу, потом многозначительно произнес: – И на сей раз Ричарду удалось разузнать ответы на эти вопросы.