– Нет, – ответил он. – Теперь я понимаю очень, очень многое, но не это.

Она тяжело вздохнула.

– Ты не любишь меня, Доминик. Ты сам сказал мне, когда мы только встретились, что не веришь в любовь. Боже мой, ты ведь даже не испытывал желания жениться, хотя со временем начал желать меня. Даже начал испытывать теплые чувства ко мне. Но не любовь. А я не могу жить без любви. И не стану.

Глава 20

Доминик отпрянул от нее, и его лицо исказилось от боли. Словно его ударили. Она ударила.

– Ты в самом деле считаешь, что я стал бы играть на твоих чувствах и использовать тебя так, как твой отец использовал твою мать?

Она покачала головой:

– Нет. Я знаю, что так далеко ты не зашел бы. Ты не способен на преднамеренную жестокость. Но в некотором смысле это только ухудшило бы ситуацию. Жить рядом с тобой, любить тебя… и знать, что нет никакой надежды на твою любовь? Это было бы слишком невыносимо. Я поняла это, когда отважилась признаться себе самой, что влюблена в тебя.

Доминик улыбнулся. Глаза его загорелись, он поднялся с кресла и стал перед женой на колени. Протянув руку, прикоснулся к ее щеке.

– Выслушай меня, Кэтрин. Выслушай меня внимательно. Я люблю тебя.

Кэтрин показалось, что весь мир взорвался фейерверком – так велико было ее счастье. Она в изумлении ахнула, затем внимательно посмотрела на мужа. Искренне ли он это говорит?

– Прошу тебя, вернись домой.

Кэтрин, разочарованная, отвернулась.

– Видишь, Доминик, ты поступаешь точно так же, как мой отец. Ты хочешь, чтобы я вернулась домой, знаешь, что мне нужна твоя любовь, и потому так легко предлагаешь мне ее. Нет, я не могу сделать по-твоему, Доминик. Я не могу допустить, чтобы мой ребенок прошел через то, что довелось испытать мне.

Эти слова вырвались у нее сами собой, прежде чем она успела сообразить, что говорит. Она испуганно прикрыла задрожавшие губы ладонью и широко раскрытыми глазами посмотрела на Доминика.

– Ребенок?! – спросил он хриплым и резким голосом, резанувшим ее по сердцу как ножом.

– Да, Доминик, – прошептала она.

– То есть мой сын или моя дочка подрастает в данный момент у тебя в животе?! – воскликнул он. – И ты хотела скрыть это от меня? Потому и убежала?

Она попыталась что-то сказать, но не смогла вымолвить ни слова.

– Как ты могла так поступить со мной? – спросил он, не сводя пристального взгляда с ее лица. – Ты же прочла письма. Ты знаешь, что моему отцу не позволили ни разу даже взглянуть на меня, сколько он об этом ни просил. Он тосковал по мне. Неужели тебе не пришло в голову, что я буду так же тосковать о своем ребенке?

Кэтрин поморщилась. Собственные доводы вдруг показались ей ужасно эгоистичными в свете этих обвинений.

– Доминик, я сама испытала, каково это – жить с родителями, когда мать любит отца, а тот ее нет. Я не хочу, чтобы наш ребенок…

Не дав ей договорить, он схватил ее за плечи. Глаза его потемнели и сверкали огнем.

– Ни разу в жизни до сегодняшнего дня я не говорил ни одной женщине, что люблю ее. Я никогда и не хотел, чтобы в мою жизнь вошло это чувство. И уж точно у меня и в мыслях не было использовать влюбленность другого человека в своих целях. Но я люблю тебя. И я не твой отец, а ты не твоя мать.

Кэтрин сглотнула. Слова мужа проникли в самую ее душу, пробив стену сопротивления и страха, которую она возвела так давно. Она снова вгляделась в его лицо. Она увидела… любовь. Никогда ей не доводилось видеть подобное выражение на лице своего отца. На лице ее мужа отражалось такое чистое и доброе чувство, что больше она не могла обманывать себя.