— Джорджу понравится эта идея. Представляю, как твои иностранные гости, сидя на веранде, станут потягивать виски со льдом и слушать негритянские песни времен рабства.

Джейд вытянула ноги и, уткнув носок в землю, остановила качели. Потом подняла голову так, что почти коснулась затылком его груди.

— Ты меня опекаешь?

Диллон не двинулся с места, хотя ему было бы проще разговаривать, если бы он обошел качели кругом и встал к ней лицом.

— Выходит, что так.

— Спасибо хотя бы за признание.

— Пожалуйста.

— Ну, мне пора. Ты не считаешь меня сумасшедшей?

— Считаю… что ты загадочная, — ответил он после некоторого усилия, подбирая правильное слово. — Честно, Джейд, у меня от тебя голова кругом идет.

В его голосе звучала горечь. Она постаралась разрядить ситуацию.

— Ты и сам достаточно сложная натура.

Его усы расползлись в широкой улыбке.

— Я?

— Ага… Для живущего в одиночестве холостяка ты ведешь себя не совсем типично…

— Ничего загадочного. Мой требовательный босс не оставляет мне времени для развлечений.

— Ты не встречаешься с женщинами.

Диллон поднял брови.

— Ты что, следишь за мной?

— Я просто полагала, что ты, как любой мужчина, время от времени нуждаешься в женском обществе.

— Ты имеешь в виду секс?

— Да, секс, — неохотно подтвердила Джейд. Неожиданно жара показалась ей еще более невыносимой, чем раньше. Даже комары куда-то исчезли. Горячий воздух стал плотным. Одежда прилипала к коже, волосы так нагрелись, то обжигали шею. Солнечные лучи расплывались в удушливом мареве. Было ощущение, что они очутились в сауне, разве что не были обнаженными.

Джейд вдруг ощутила, как близко к ней стоит Диллон: ее плечи почти касаются его бедер. Всего несколько дюймов отделяло его руки на веревках. Запах его кожи смешивался со многими другими, но она безошибочно выделяла именно этот.

— Вот что я хочу сказать, — произнесла Джейд почти беззвучно. — Мне кажется, что твое нежелание иметь контакты с другими людьми как-то связано с потерей жены и ребенка.

Его усы дрогнули. Он опустил руки и отошел от качелей, повернувшись к ней широкой спиной.

— С чего ты взяла?

— Я поняла это сразу, как только мы встретились в Лос-Анджелесе.

— Оставь при себе свои предположения, — сказал Диллон грубо, обернувшись к ней.

— «Текстиль» был для меня жизненно важным делом. Я не имела права ошибиться и проверяла тебя гак основательно, как только могла.

Он сердито глядел на нее несколько секунд, потом его плечи дрогнули.

— Полагаю, то, что ты знаешь, не имеет никакого значения.

— Но все же, что случилось?

— Зачем спрашиваешь? Тебе же все известно.

— Только в общих чертах.

Диллон оторвал веточку от дерева, повертел ее между пальцами.

— Мы жили в Таллахасси. Я работал на одного мерзавца, и работа была за городом. Я мог приезжать домой только на выходные. Дебре это страшно не нравилось, мне — еще больше. Но в то время у меня не было выбора. Ее это очень угнетало, поэтому мы старались каждые выходные превратить в маленький праздник. Так должно было быть и в тот холодный вечер в пятницу, когда я спешил домой…

Монотонно, бесстрастно он рассказывал Джейд о том, что увидел тогда на кровати в их спальне.

— Они лежали так спокойно, — хрипло выдавил Диллон, — словно спали. Никакого беспорядка, никакой крови… — Он махнул рукой.