Спала она ужасно. Холод пробирал до костей, спина болела, руки и ноги онемели. В какой-то момент что-то вывело ее из неглубокого сна, Огонь в камине погас, однако Лиззи почувствовала рядом чье-то присутствие, испуганно охнула, взмахнула кинжалом и перевернулась на спину.

— Боже, убери это, — произнес Ламборн, сидевший на корточках около нее.

Поднявшись, Лиззи одной рукой отбросила с лица волосы, а другой наставила кинжал на графа.

— Подлец! Если прикоснешься ко мне, я без промедления им воспользуюсь!

И для большей убедительности снова взмахнула кинжалом.

Граф устало вздохнул и показал свое пальто, которое все это время, очевидно, держал в руках.

— Ложись, — приказал он и, когда Лиззи заколебалась, буркнул: — Я слышал, как ты стучишь зубами, и только хотел тебя накрыть. Если ты предпочитаешь не дрожать всю ночь, тогда ложись.

Его пальто выглядело теплым, и Лиззи нехотя подчинилась. Граф накрыл ее, заботливо подоткнул пальто со всех сторон, затем, удовлетворенный своей работой, улыбнулся ей с ленивой самонадеянностью повесы:

— Хочу тебе кое-что объяснить, Лиззи Бил. Я не из тех мужчин, кто навязывает свою любовь женщине. Ты меня понимаешь? Более того, когда придет время, ты сама захочешь моей любви и будешь просить меня об этом.

— Я этого не захочу.

— Тогда прекрати вести себя так, будто ждешь от меня посягательств на твое девичье целомудрие, — холодно сказал он.

Услышав скрип кровати, Лиззи повернулась на бок и зарылась в его пальто, толстое, очень теплое, пахнущее кожей и пряностями.

Она заснула с эхом слов, оставшихся в памяти: «Ты будешь просить меня об этом».

В Торнтри ее сестра Шарлотта сидела у окна гостиной, мрачно глядя на холм, где за верхушками деревьев виднелся замок Бил. Он главенствовал надо всем в этой части Шотландии, включая Торнтри, скромное фамильное поместье на берегах реки Алмонд, по дороге в Гленалмокд.

Хотя замок Бил и поместье разделяли три мили, но порой казалось, что Торнтри расположен во дворе замка, ибо дядя Карсон обременял Шарлотту и Лиззи повышенным вниманием.

С тех пор как несколько месяцев назад умер их отец, и дня не проходило без того, чтобы дядя не заехал в Торнтри. Ему было все равно, что его племянницы взрослые женщины (Шарлотте двадцать пять лет, Лиззи — двадцать три), которые не нуждались в его опеке. Карсон считал их собственностью клана Билов.

В последнее время он пытался заставить Лиззи не принимать ухаживания Гэвина Гордона. Тот жил с семьей в Гленкохилле, неподалеку от Торнтри, его уважали: в Криффе и Аберфелди. Несколько лет назад, во время расчистки под пашни, его семья довольно много потеряла, но мистер Гордон постепенно восстанавливал поместье. Шарлотта слышала, он покупает овец, чтобы увеличить имеющееся стадо и начать экспорт шерсти.

Лиззи была представлена мистеру Гордону на прошлогоднем балу после сбора урожая, и он ей сразу понравился. Шарлотте тоже: он выглядел отличной партией для сестры, казалось, искренне обожал ее. Более того, ясно дал понять, что Шарлотту радушно примут в его доме.

Карсон не одобрял выбор Лиззи, невразумительно ссылаясь на какое-то древнее соперничество их кланов, хотя Гордон утверждал, что его больше не существует. Лиззи подозревала, что возражение дяди связано с Торнтри, но, поскольку они с Шарлоттой были живыми наследницами, он не мог претендовать на поместье… если бы не долги, оставшиеся после смерти отца. Карсон оплатил несколько самых больших, и таким образом Шарлотта и Лиззи оказались у него в долгу. Единственное, Чем они могли оплатить долг, — это Торнтри. Денег у сестер не было.

Наверное, они еще до смерти отца знали, только не понимали, что в таком маленьком поместье невозможно держать скот или значительное количество овец, а земля непригодна для обработки.