Его «пунктиком» была экология, и он не останавливался ни перед какими авторитетами и причинами, чтобы принять жёсткие меры по отношению к нарушителям. Элдринг объявил на неопределённый срок мораторий на отстрел белых медведей и скрупулёзно следил за его выполнением. «Та vare Svalbard!» — «Берегите Свальбард!» — такой лозунг украшал его сюссель-манский герб, и этим лозунгом Элдринг руководствовался весь период нахождения на архипелаге. Когда одна туристская норвежская фирма запланировала для своих богатеньких клиентов охотничьи поездки-сафари на архипелаг, то губернатор заранее предупредил их через прессу, что охотники на белых медведей не могут рассчитывать на то, что их вообще допустят на территорию архипелага.

Благодаря этому мораторию популяция белых медведей на Шпицбергене последние годы резко увеличилась, и белые медведи, совсем было вытесненные с родных ареалов, стали смело появляться на окраине посёлков, а самые храбрые — даже приближаться к жилым и хозяйственным постройкам.

Сюссельман Элдринг был большой жизнелюб, он много курил и не выпускал изо рта любимые сигары. Был большим шутником и хорошим рассказчиком. Любил застолья и много выпивал, но никогда не пьянел. Обожал русскую кухню и вообще с симпатией относился ко всему русскому. Он часто брал с собой свою неизменную спутницу—жену, гражданку Австрии, которая во многом способствовала выполнению им сложных миссий в русских посёлках.

Я говорю об Элдринге в прошедшем времени, потому что его уже нет в живых. В ноябре 1991 года он закончил свой срок на Шпицбергене и вернулся в Осло, где около двух лет проработал заместителем министра юстиции и умер. Перед отъездом на родину он посетил все поселения на архипелаге. В Баренцбурге его вышли провожать почти все жители посёлка. Он так и остался в моей памяти стоящим на палубе своего судна «Сюссель» с неизменной сигарой во рту и доброй печальной улыбкой. Не ошибусь, если предположу, о чём он в это время думал: «Эх, дорогие мои

Иваны! Много вы мне крови попортили, но я не держу на вас зла. Скучно мне будет без вас. Ох как скучно!»

Уезжать с архипелага ему явно не хотелось.

На смену ему прибыл бывший военный прокурор Одде Блумдаль, тоже в преклонном возрасте, но полная противоположность своему предшественнику: с юношеской хрупкой фигурой, аскетическим лицом, интеллигентными манерами, он производил впечатление студента-гимназиста начала XX века и, казалось, мало подходил для суровой и сложной работы на Севере. (В фильме «Остров сокровищ» ему пришлось бы играть юнгу Джима.) Но норвежцы скроены из крепкого материала, и О. Блумдаль в «сжатые сроки» сумел доказать всем, что он вполне достоин своего предшественника, несмотря на свой мальчишеский дискант и внешнюю скованность.

Кстати, должность сюссельмана котируется на чиновничьей бирже Осло весьма и весьма высоко. После отъезда Л. Элдринга из Лонгйербюена в Осло был объявлен конкурс на замещение освободившейся вакансии, в котором участвовали 12 человек. К финишу прибыл О. Блумдаль.

На первой четверговой встрече Л. Элдринг долго и внимательно присматривался ко мне, вероятно, пытаясь составить первое впечатление о вновь прибывшем на архипелаг старшем «кагэбисте».

— Вы знаете, господин Григорьев, — сказал он, хитро улыбаясь, — я пока не могу рассматривать вас в качестве вицеконсула, потому что никаких указаний по поводу вашего приезда на Свальбард я из Осло ещё не получил.

— Странно, — ответил я. — Уведомление в МИД Норвегии должно было уже поступить недели две-три тому назад. Поручение на этот счёт из Москвы советскому послу в Осло Анатолию Тищенко было дано в конце января.

— Может быть, может быть, но я до сих пор никакими сведениями о вас не располагаю.

— Что ж, подождём. Надеюсь, вы меня, как частное лицо, пока не арестуете?

— Ха-ха-ха! Нет, конечно, господин Григорьев, вы можете спокойно перемещаться по территории архипелага и.