— Не стоит беспокоиться, леди Алиса. Мы, ирландцы, привыкли, что нас не понимают и с нами плохо обращаются, — мягко ответила Скай.

— Я хотя бы могу побыть с вами несколько часов. Считая, что роды продолжаются, они оставят вас в покое. А потом я скажу, что они были очень трудными, и посоветую мужу оставить при вас сестру на месяц или два, если он хочет, чтобы вы и ребенок остались в живых.

Скай расплылась в улыбке.

— Вы настоящий друг, миледи. Но не делайте ничего такого, за что бы королева могла разгневаться на вас или на сэра Джона. Я уже поняла. Тюдоры могут быть жестокими даже к своим друзьям. Я узнала это из первых рук.

— А что королева знает про Тауэр, кроме того, что сообщает ей мой муж? — вопросом ответила добрая леди и грузно опустилась в мягкое кресло перед камином. — Мне кажется, ваша мальвазия — лучшая в Англии. Я большая поклонница этого вина.

На следующее утро леди Алиса сообщила мужу, что несчастная заключенная, один Бог уж знает как, сумела произвести на свет слабенькую девочку.

— И мать и ребенок еле живы и следующие несколько месяцев нуждаются в постоянном уходе. Иначе им грозит смерть, — леди Алиса заявила это так твердо, что сэр Джон сразу понял — она не потерпит никакого вмешательства.

— Дорогая, — вкрадчиво проговорил он. — Я вовсе не против, чтобы сестра леди Бурк оставалась с ней. Но не я принимаю решение.

— Ты пользуешься некоторым влиянием, Джон. Постарайся сделать что-нибудь. Я вообще не понимаю, почему королева заключила леди Бурк в Тауэр без всяких обвинений.

— Тише! Я вижу, наша гостья тебя покорила, но мы должны верить, что королева и лорд Сесил знают, что делают. Я пошлю сообщение для королевы.

Когда пришла весть о рождении леди Дейры Бурк, у королевы как раз начались нерегулярные и болезненные месячные.

— Боже! — раздраженно воскликнула она. — Ирландка сделала это нарочно.

— Что сделала, мадам? — не понял Сесил.

— Родила ребенка в Тауэре. Тон записки сэра Джона вполне сочувствующий леди Бурк, и мне это не нравится. В ней чувствуется осуждение моих действий и нежное участие в этой… мятежной ирландке.

— Матери со своими новорожденными обычно пробуждают сочувствие у окружающих, — успокоил королеву Сесил.

Елизавета резко повернулась, и ее красивые рыжеватые волосы разметались по плечам. Лицо побелело и исказилось от боли.

— Ты несколько недель не мог допросить ее! Черт возьми, эту пиратку надо разоблачить. Ты знаешь, как в разгар бури она прошлой зимой выкинула Дадли из замка?

«Хо! — хмыкнул про себя канцлер. — Так вот в чем причина этой вендетты. Обидели драгоценного лорда Роберта. Плохо я подумал, когда рассказал Елизавете о девонских пиратах. Она воспользовалась этим, чтобы отомстить за Дадли. Надо это запомнить». Сесил сладчайшим образом улыбнулся королеве.

— Возвращайтесь в постель, дорогая. Вы дурно себя чувствуете, а это дело подождет. Вы совершенно правы, нам не удастся его расследовать до тех пор, пока леди Бурк не оправится от родов. Присутствовавшая при них жена сэра Джона утверждает, что они оказались трудными. Думаю, пройдет несколько недель, пока леди Бурк придет в себя.

Елизавета снова забралась в кровать и натянула на себя бархатное одеяло.

— Ах, Сесил, — пожаловалась она. — Иногда мне жаль, что я не родилась простой девушкой. Корона так меня гнетет, а я ведь существо хрупкое!

— Нет, мадам, хрупкой вы только выглядите. Но когда вы вышли из утробы матери, в вас уже было львиное сердце отца.