А теперь продолжим повествование, заглянув к Герцогу Квинскому, который принимал у себя Железную Орхидею.

– Лорд Кархародон разочаровывает меня, – пожаловался Герцог своей обворожительной гостье, едва увидев ее. – Сейчас, когда мы отказались от возведения континентов и городов, самое время найти увлекательное занятие, но Кархародон так и не прислал мне инструктора. Мне пришлось воспользоваться любезностью Шарлотины и приютить у себя О'Двайера, но оказалось, что тот сроду не держал в руке шпагу. Говорит, что хорошо владеет ножом, но, насколько я понимаю, шпага и нож – вещи разные. Впрочем, кое-что я у него перенял. Оказывается, прежде чем выйти на поединок, следует увериться в том, что превосходишь соперника некими примитивными чувствами и чертами характера. О'Двайер упомянул любовь, ненависть, благородство, коварство…

– А вам не кажется, Герцог, что некоторые из этих понятий противоположны?

– В том-то и дело.

– И вы считаете, что всем этим наделены?

– Большей частью, – самодовольно ответил Герцог. – Хуже с патриотизмом. О'Двайер толкует, что без него не ступить и шагу. Похоже, надо отождествлять себя со своей территорией, воспринимая нападение на нее как собственную беду. Этим я несколько озадачен, хотя, послушать О'Двайера, трудность невелика. Он легко воспринимает патриотизм как любовь к целой планете.

– Для этого нужна ловкость?

– Да, он не промах, как и сержант. Так вот, вооружившись теми чувствами, о которых я говорил, и закалив свой характер, можно приступить к организации поединка. Вся хитрость в том, что ты оскорблен соперником или лишен неких благ, которыми тот несправедливо располагает. Можно поступить и наоборот: внушить своему сопернику, что ему нанесли обиду или ущемили в правах. Все это довольно заумно, но, по словам О'Двайера, весьма эффективно. Методика хороша не только для организации поединка, но, говоря словами О'Двайера, и для самой настоящей войны, как между отдельными государствами, так и между планетами, причем чем масштабнее столкновение, тем больше убитых. Солдаты воевали с альфацен-таврианами, они знают, что говорят.

– По словам Вертера, земляне победили альфацентавриан, – заметила Железная Орхидея. – Вероятно, в той войне было много убитых. Их воскрешали?

– Нет, наипрелестнейший из цветков. В те времена искусством воскрешения не владели.

– Выходит, смерть навсегда обрывала жизнь?

– Да! – твердым голосом сказал Герцог.

– Как необычно.

– В то время на Земле было слишком много людей.

– Разумное объяснение, – протянула Железная Орхидея.

– К тому же, – продолжил Герцог, – обитатели тех времен и не помышляли о воскрешении. Наоборот, они умножали число убитых. Если кого-то из них убивали, оставшиеся в живых предавались скорби, а чтобы избавиться от этого неприятного чувства, они убивали как можно больше своих противников, понуждая других вкусить те же чувства, и, как следствие, ответить адекватными действиями. И так – без конца.

– Но это неэстетично.