Стоило ему подумать об этом, как в окно впорхнула птичка. Ярко‑красной молнией она заметалась по комнате, облетела ее трижды и опустилась меднику на грудь.

– Ты знаешь, что это за птица? – тихо спросил медник.

Амос упорно молчал. – Красногрудка, сойка. Лучшая певичка леса.

И как бы подтверждая его слова, пташка перелетела на подоконник и, усевшись там, начала что‑то насвистывать и чирикать, так потешно кивая головкой, что Амос невольно улыбнулся. Джон Медник тоже засвистел, подхватив заведенную красногрудкой мелодию. Темп все убыстрялся и убыстрялся, человек и птичка, как бы споря, кидали друг другу заливистые трели. Это выглядело настолько забавно, что, когда они остановились, Амос уже вовсю хохотал от удовольствия.

Доверие мальчика завоевано. Джон Медник улыбнулся и сказал:

– А теперь можешь идти. – Амос немедленно нахмурился и скрылся в люке. – А, да, Амос, – окликнул его Джон Медник. Голова мальчика появилась вновь. – Хочешь подержать сойку в руке? – Мальчик молча смотрел на него. – Ладно, в следующий раз, – сказал медник, и мальчишка сбежал вниз по лестнице.

***

– А мне это не нравится! Черт подери, я что, мириться с этим должен?!

– Сидите спокойно, – мягко предостерег Сэмми Брадобрей. – Иначе я перережу вам глотку.

– Ты и так ее когда‑нибудь перережешь, – взвыл Мартин Трактирщик. – Надо же какая напасть, и именно на мою голову. – Сэмми принялся править бритву. – Сэмми Брадобрей, тебе что, обязательно точить бритву прямо у меня под ухом?

Сэмми наклонился и взглянул в лицо трактирщику:

– Мастер Мартин, вас хоть раз брили тупой бритвой?

Тот что‑то буркнул и на некоторое время затих. Наконец Сэмми Брадобрей отложил бритву в сторону, взял влажное полотенце и начал вытирать лицо Мартина. Трактирщик немедленно взвился с места и, швырнув брадобрею две монетки, рявкнул:

– И кроме того, мне не нравится та позиция, которую ты занял.

– Нет у меня никакой позиции, – смиренно опустив глаза, пробормотал брадобрей, но Мартину показалось, что в голосе его проскользнула насмешливая нотка.

– У осла моего нет позиции! – заревел Мартин и потянулся было схватить Сэмми за шиворот рабочего халата.

– Осторожнее, – предупредил брадобрей.

– В этом городе живут одни придурки какие‑то, трусы вонючие, а я, значит, не прав, да?

– Халат, – напомнил брадобрей.

– Да плевать, родственник он мне или нет! Я не намерен больше терпеть его присутствие в моем доме! Подумать только, вздумал якшаться с моим сыном!

Раздался треск рвущейся ткани, и кусок белого халата остался в кулаке у Мартина. Лицо Сэмми Брадобрея приняло огорченное выражение. Мартин сунул руку в висящий на поясе кошель и вытащил пенни.

– Зашьешь.

– О, благодарю вас, – кивнул брадобрей.

Мартин пылающим взором уставился на него:

– Почему именно я должен привечать этого человека, а? А все только рады этому, конечно, врачеватель ведь, а сами глаза прячут – кому захочется, чтобы под его крышей жил колдун?! У кого угодно, только не у него!

– Но он же ваш брат…

Внезапно брадобрей обнаружил, что болтается в воздухе, а горло его сжимают самые сильные руки во всем Вортинге, а скалится на него самое свирепое лицо во всем Вортинге, показывая при этом нечищеные зубы – хотя обычно Сэмми не чаще трактирщика обращал внимание на запах изо рта.