— Поживешь пока здесь, — едва не впервые обратился он к ней.

Измученная, заплаканная, Эльза ничего не ответила. Только без сил повалилась на жесткую седельную кровать и заснула.

С тайным желанием никогда больше не просыпаться.

Но просыпаться все-таки пришлось.

Пришлось выходить из казармы. Резаться об острые взгляды переселенцев. Вздрагивать от ударов жестоких слов.

С замиранием сердца ждать каждый вечер брата — лишь бы вернулся живым и невредимым. Эльза перестала бояться его, молчаливого, замкнутого; Эд больше не был для нее чужим. Он оставался по-прежнему далеким, но непостижимым образом был близким и родным.

Эльза больше не выходила за пределы форта — после случившегося Эд не пускал. Ей оставалось коротать день за днем, месяц за месяцем, внутри высоких бревенчатых стен, за которыми сменяли друг друга осень, зима и весна с летом. Не обращать внимания на злые пересуды. Прислушиваться к разухабистой игре расстроенного пианино и взрывам пьяного смеха, доносящихся из салуна, к нередкой, но оттого не ставшей привычной стрельбе, и надеяться, что это — драка в кабаке, а не атака на форт. Ждать возвращения брата. Размышлять — обо всем на свете. Вспоминать.

Эльза часто думала, отчего Эд стал таким? Замкнутым, жестким, молчаливым. Страшным…

Потом вспоминала Илву — слой свинцовых белил и клюквенных румян на нездоровой желтоватой коже. Вспоминала, как давным-давно, будто в другой жизни, уговаривала сестру переехать, убеждая, что ничейные земли за морем — как раз то место, где возможна другая жизнь — и дивилась своей наивности.

Не место делало жизнь такой, какой она была. Такой ее делали люди.

Не-люди, впрочем, как выяснилось, тоже.

Слышала — снова и снова — слова плавуна с зеленоватыми плавниками: "Челове-эки, вы плохо усвоили прошлый уро-о-ок… Мы разрушили все ваши ка-аменные города-а-а… Вы забы-ыли, мы-то по-омним.". И, невольно прижимая руки к животу, а позже — колыбель к груди, с тревогой прислушивалась к далекому грохоту морского прибоя. В нем ей чудилось грозное предупреждение и голос неизбежности.

Неизбежности, от которой не уйти и не спастись. Разве только получить небольшую отсрочку.

Вроде той, которую получила она, напросившись в путешествие к ничейным землям за морем.

Вроде той, которую в свое время купила ей Илва.

Бессонными ночами Эльза слушала грозное предупреждение моря, и перед глазами, будто наяву, снова и снова вставали — мощные, величественные и гордые — каменные города неизвестного народа, с неведомыми письменами на высоких колоннах, с облицованными цветным изразцом стенами. Вставали — и падали под напором невиданных морских чудовищ, валились под градом летящей гальки, рушились под натиском пришедших с моря ураганов… Кричали, погибая под ударами острых раковин в руках плавунов, переселенцы из-за моря, искатели новой жизни в богатых ничейных землях… Ржали, обезумев от запаха гари, рвали привязь лошади… Сухо палили ружья и револьверы… И рушились, поддаваясь неукротимому напору воды, бревенчатые стены форта…

— Значит, сказке конец?

— Почти… Самое главное, малыш, что любовь принцессы и принца сказочного народа не только принесли много счастья им самим. Она еще навсегда помирила обиженных друг на друга соседей.

— И те больше никогда не ссорились? — голосок совсем уже сонный. Спокойный, умиротворенный.

— Никогда.

— А почему?

— Потому что принц с принцессой вместе смогли создать такое особенное волшебство, которое навсегда объединило два народа. Сделало их одним целым. Как только они увидели это волшебство, то сразу перестали ссориться. И начали с тех пор жить мирно и дружно.