- Бой, значит, на жизнь и на смерть?

- Ну, разумеется. Согласны?

- Нет, не согласен.

- Так вы трусите?

Грызун, вместо всякого ответа, указал только на то место тела, где у него недоставало шестой ноги.

- Это вас сегодня так изувечили? - не без некоторого участия спросил Сосун.

- Расплата за ваше пастбище! - отшутился Грызун. - Одно другого стоит. Но пять ног, как видите, еще целы и на век мой хватит их.

- Почему же вы отказываетесь драться со мной?

- Потому что, как сами вы говорите, бой должен быть на жизнь и на смерть. Дать убить себя - значило бы предать своих; убивать же вас я не желаю.

- Что за великодушие?

- Не великодушие, а дружба. Я поклялся вам в вечной дружбе и никогда не подниму на вас руки.

Сосун хотел уже, казалось, протянуть верному другу свой ус, но воздержался.

- Как знаете, - холодно сказал он. - А так мы ни за что не сдадимся.

- Мы подождем. Нам некуда спешить.

Грызун готов был ждать. Но его воинственная армия не разделяла его миролюбивого взгляда. Осада продолжалась день, другой, третий, а осажденные и не думали сдаваться. Напротив, каждую ночь они делали отчаянные вылазки. Выбить рыжих из их траншеи им, конечно, не удавалось: всякий раз они отступали с уроном; но эти нападения раздразнили боевые инстинкты рыжих до последней крайности. До слуха главнокомандующего доходил уже явный ропот. Сегодня войско его еще слушалось; завтра, быть может, оно, не спросясь его, бросится на приступ. Оставалась только последняя мера.

С наступлением сумерек, лучшие землекопы рыжих были призваны к тайной земляной работе. В течение ночи они должны были прорыть брешь в муравейник. По точному исчислению Грызуна, брешь должна была прийтись как раз к месту подземного коровника. При нападении врасплох можно было угнать оттуда добрую половину скота без серьезного кровопролития.

Так рассчитывал Грызун. Но он не принял в расчет воинственного духа своего войска.

К утру брешь, действительно, была пробита. Но в тот же миг землекопы обратились уже в воинов и с диким боевым криком ворвались в коровник. Крик этот для всей армии был сигналом к общему штурму. В несколько минут городские ворота были взяты, городской вал занят. Рыжие победители вторглись уже в самый муравейник, и бурые хозяева, слабо только отбиваясь, искали спасение в отдаленнейших закоулках города.

Так главная сила бедных скотоводов скопилась в коровнике. Теснимые рыжими, они прибывали туда все новыми массами. Напор стал, наконец, так силен, что проникшие в коровник сквозь брешь землекопы рыжих не могли уже устоять. Они были вытеснены назад и смяты. Роковая брешь обратилась теперь для скотоводов в спасительный выход, в отдушину, в которую живым потоком полилось из муравейника все коренное его население. Но, оставляя город свой на разграбление победителям, скотоводы не забыли-таки захватить с собой свой молочный скот. У каждого беглеца в зубах или под мышкой было по малютке- корове.

- Держи их! лови! отнимай коров! - кричал вне себя Грызун, выброшенный вместе с своими землекопами из бреши.

- Стой, разбойник! защищайся! - раздался тут за спиной его громовой голос.

Сзади наскочил на него Сосун и крепко обхватил его вокруг стана. Грызун не думал защищаться и тот разом разгрыз его пополам. Оторванная от брюшка передняя часть туловища муравья-богатыря с головой и ногами судорожно трепетала и извивалась по земле.

- Отчего же вы не защищались, генерал? - в отчаянии говорил Сосун.

- Оттого, что хотел быть верен своему слову… - прошептал умирающий. - Мое дело все равно проиграно… Я не жилец на этом свете… А вы, пока можно, спасайтесь…

И, с последним напряжением угасающих сил, он вполз в земляную скважину.