Вместе дошли до перекрестка, так же, не расставаясь, проверили сначала один тупик, затем второй. Мертвое здание просыпаться не желало, хранило загадочное молчание. Что бы ни ползало вчера по потолку, сегодня оно показываться не собиралось. Настроение поднималось медленно и неохотно, но с каждой минутой все уверенней. Уже почти успокоившись, два стажера с командиром вернулись в центральный коридор.

До выхода оставалось всего несколько шагов, когда из темной глубины послышалось задорное хихиканье и чей-то быстрый топоток. Лапин подтолкнул стажеров к приоткрытой двери, сам же замер, прижавшись щекой к холодному автоматному прикладу.

—  Быстро в караулку, — прошипел он едва слышно.

Ваня почувствовал, как напарник настойчиво тянет его за рукав к заветной вертикальной щели в стене сплошного мрака, откуда сочится мягкий желтый свет и такой родной запах солярки. Не отрывая взгляда от светового пятна, рожденного лейтенантским фонарем, парень попятился. Вновь хихиканье, и что-то похожее на напев странной мелодии, неестественно изломанной, неприятной и непривычной слуху. Звяканье металла —  и под ноги Константину выкатилась мятая консервная банка. И голос. Визгливый и очень высокий, тянущий одну плаксиво-жалобную ноту:

—  Выпусти меня отсюда. Здесь очень холодно.

Чьи-то сильные руки рванули Ивана за воротник, и только влетая спиной вперед в караулку, он понял, что это сделал Андрюха. Лапин, не дожидаясь развития событий, вихрем ворвался в натопленное помещение, навалился массивным своим телом на тяжелую створку двери, толкнул ее, отрезая людей от того зла, которое звало их.

Гулкий лязг металла, режущий уши визг — это запорный штурвальчик совершил в один миг полный оборот, — стук штифтов и тишина. Безопасность. Вот только в долю секунды, пока дверь закрывалась, Иван успел увидеть безумно-голодный, жадный взгляд и тщедушное детское тело. Мальчишка, невероятно худой, лет двенадцати, улыбался, глядя парню в глаза. Его подбородок и руки были измазаны багрово-красным, и Ваня мог поклясться в тот миг, что это было не варенье...

* * *

Утром на стекле, покрытом узором замерзшей влаги, обнаружились отпечатки ладоней. Ровно три штуки. Кто мог оставить их? Ответ один: тот же, кто вчера топтался под дверью. Лапин лично еще раз обошел здание по периметру, но никаких следов не обнаружил. Приближалась четвертая ночь.

Ваня жевал, не чувствуя вкуса пищи. К гнетущему ожиданию, сочащемуся из-за запертой рыжей двери, прибавилась тревога, пришедшая извне. Мало им этой душегубки с гадостью, что дремлет сейчас за стеной. Теперь кто-то или что-то бродит снаружи, принюхивается, ждет, пока караульная группа двинется в обратный путь.

—  Товарищ лейтенант, — подал голос Андрюха. — Слушайте, а может, ну его... Не пойдем сегодня? Кто ж нас проверит?

—  Я проверю. — Лапин оторвал от опустевшей миски взгляд голубых глаз, в которых неожиданно загорелось что-то незнакомое: жесткое и очень-очень холодное. — Но дело тут не в проверках. Мы получили задание. Днем отслеживаем Диких, ночью обходим здание с целью обнаружения их же следов. И так пять дней, пока не прибудет смена. Соображаешь?

—  Так точно, но...

—  И то, что там поселилось, — взмах руки в сторону опостылевшей двери, — помешать выполнению этого задания не должно. Еще вопросы есть?

—  Никак нет.

Весь оставшийся день готовились к предстоящему выходу. Отыскали тросик, которым решили закрепить дверь в открытом положении. Приготовили пару факелов, не полагаясь больше на электричество. Смастерили гирлянду из лампочек на длинном проводе — запитать ее из караулки и протянуть по коридору. Словом, сделали все возможное, чтобы встретить враждебную темноту в полной боевой готовности.