Изменить размер шрифта - +
И так было ясно: если завтра лекарство еще будет нужно.

– Давай, Вязников, рецепт, – сказал Лесь. Потому что, видать, и в самом деле судьба.

– А… зачем? Ты… где? Думаешь вокруг бухты? Не успеть до закрытия…

– Давай, не спрашивай. Если достану лекарство, сразу принесу. А нет – так нет, не обижайся…

– На… Лесь! А может, я с тобой?

Он впервые сказал не «Гулькин» и не «Носов», а «Лесь». И будто музыка прозвучала – из того сна про оркестр. Но Лесь ответил твердо:

– Нет. Иди домой… На какой там улице аптека-то?

– На Мичманской…

Лесь побежал. Гайка за ним. Лесь на бегу велел:

– Ты давай-ка домой. Я один.

– А вот уж фигушки! Одного тебя я не пущу!

– Вельке будет тяжело! Ведь через бухту же, целый километр!

– Все равно не пущу!

– Дура! Он же не птица, а кузнечик, он не летает далеко! Плюхнемся!

– Пусть! Все равно! Если ты один поскачешь, я тут же помру от страха…

– Булькнемся посреди гавани – помрем оба!

– Нет… Он перелетит! Я знаю!..

Велька перелетел. Сначала длинными скачками он двинулся по бетонному волнолому, потом прыгнул с оконечности мола, где мигал зелеными вспышками маячок.

У выхода из бухты дежурил буксир Вспомогательного флота. Наверно, вахтенному Велька показался на фоне заката черным летящим драконом. Взвыла сирена, ударил по Вельке прожекторный луч. И громадный кузнечик засверкал, загорелся в этом луче сотнями желтых бликов.

А Лесь и Гайка на миг ослепли, ощутили тугую силу бьющего света.

Но Велька сложил крылья и почти отвесно упал на оконечность другого мола – у красного маяка. И скачками кинулся к берегу. И прожектор не догнал его…

…Трудно рассказать про эту сумасшедшую смесь взлетов и падений. Казалось бы, Лесь и Гайка уже были привычные, но в этот раз они заново пережили всю жуть великанской скачки.

Да, лететь долго Велька не мог. Потому и пришлось выбрать опасный путь по волноломам у выхода из бухты, на глазах у бдительной вахты буксира. Зато расстояние тут, между маяками, гораздо меньше, чем от берега до берега…

Лесь никогда в жизни еще не совершал таких отчаянных поступков. Самыми храбрыми делами его были, пожалуй, ежегодные драки с Вязниковым. А тут – надо же! – прыжок через Большую гавань, да еще в комендантский час!.. И главное, ради кого? Ради того же Вязникова… Хотя нет, ради его бабушки… И ради чего-то еще… Недаром сквозь страх поет в ушах флейта…

– Велька, прямо!.. Велька, левее!.. Велька, замри!

И Велька послушно замирал среди кустов и палисадников, когда над крышами проносился прожекторный луч.

– Велька, вперед!

И снова от стремительного взлета все замирает внутри. И обморочно охает Гайка – она сжалась впереди Леся… Все-таки она отчаянно храбрая…

Если бы не брезентовые ремни, которые Лесь приклеил эмульсией ПВА к Велькиному «седлу», быть беде. Не удержались бы Гайка и Лесь на скользком Велькином загривке. Но сегодня Лесь особенно прочно застегнул пряжки…

Ещё полёт, ещё… Над темными садами, над черепичными крышами Батарейной слободы. Кто-то вскрикнул внизу. Пусть! Не догонят, не разглядят! Воздух бьет навстречу, дергает Гайкины кудряшки…

Что ни говорите, а это настоящее приключение!

Лесь вспомнил, что Мичманская улица в квартале от старого кладбища. Это было очень удачно. Кладбище – отличная «стоянка» для Вельки: вряд ли кто сюда полезет в темноте.

Приземлились на холмиках среди черных старых кипарисов.

Быстрый переход