|
Оно выглядело массивным, но было легким и катилось от одного толчка. Костя с ногами, не снимая бежевых (под цвет костюмчика) кроссовок, «на ходу» прыгнул в кресло, сел на пухлый подлокотник, подъехал к игрокам совсем близко. Отец покосился и ничего не сказал. Видимо, решил быть в глазах гостя добродушным папашей, который снисходительно смотрит на мелкие вольности своего отпрыска.
— Ты зачем меня искал? — спросил Костя, разглядывая фигуры, вырезанные из моржового клыка. — Я не искал, а интересовался: где ты гуляешь? — Я гулял с девочкой, — светским тоном разъяснил Костя. — Угощал ее мороженым и обсуждал разные вопросы. — Если не секрет, какие? — рассеянно сказал Андрей Андреевич, двигая пешку. — Не секрет… Правда, что ты хочешь больницу скорой помощи превратить в отель? Несколько секунд висело абсолютное молчание. Рытвин-старший двинул пешку еще раз и наконец отреагировал: — Тебе не кажется, радость моя, что это совершенно не твое дело? — Не-а, не кажется. Они там в ожоговом центре вытаскивали меня из шока и возились со мной, пока ты не переправил меня в клинику Гаевского. — Вовремя переправил. В той больнице даже простых бинтов не хватало… — Вот и подбросил бы им денег на бинты, а не выгонял их. — Да тебе-то что? — сказал отец уже с ноткой нетерпения. — Там работает отец моих друзей. Это было наглое вранье — он ведь даже в глаза не видел детей хирурга Горватова. Но какая разница? И вдруг такое сообщение как-то повлияет на «папочку»? Конечно, не повлияло. Андрей Андреевич даже зевнул: — Без работы не останется… — Ну да! Распихают всех специалистов по районным больницам… — Ты кто? Председатель профсоюза медиков? — Не-а… А чем отель лучше больницы? — Это сложный финансовый вопрос… — А не человеческий, да? — У тебя есть еще ко мне какие-то дела? — сухо спросил Рытвин-старший. — Есть. Мне нужен вон тот конек… — Что за фокусы! Зачем? Костя объяснил напрямую: — Один мальчик собирает коллекцию шахматных коньков. Белых, с правой клетки. Я ему обещал… — Это, между прочим, очень дорогой шахматный набор, — уже помягче сказал отец. Костя тщательно подобрал слова: — А что, потеря этой фигуры сильно подорвет финансовую мощь твоего концерна? Гость, все время молчал, склонив блестящую голову над столиком. А теперь быстро глянул исподлобья. Отец отчетливо произнес: — Константин, пошел вон. — А конек? — сказал Костя. — Стервец какой!.. Подожди, доиграем и возьмешь. Убирайся. — То подожди, то убирайся… — Убирайся и подожди у себя… — Папа, но мне надо сейчас! Я обещал срочно! — нетерпеливо соврал Костя («Возьму и сразу позвоню Белке!»). — Можно ведь его чем-нибудь заменить на доске! Хотя бы рюмкой! Гость опять поднял глаза (и как бы погладил ими Костю). — Андрей Андреевич, мальчик прав… Но только не рюмкой, а вот… — И он стянул с длинного пальца тяжелый перстень. — Можно провести некоторую ассоциацию: камешек этот похож на глаз Буцефала… Перстень был явно золотой, а камешек (вернее камень!) — темно-красный. Видимо, рубин. Золото стукнуло о перламутровую клетку, а коня гость протянул Косте. — Берите… если папа не против. — Папа не против… — буркнул отец. — Только не мешай нам, иди к себе. — Спасибо, я пошел… Но тебе, папа, сейчас будет мат… Костя смотрел на доску. |
