Вечером мы попробовали развязать узлы на соседской бельевой веревке, но справились только с одним, да и то после долгих мучений. В конце концов мы были вынуждены купить соседям новую веревку на свои карманные деньги, а лестницу спрятали к тайнике среди зарослей крапивы, где она всегда была под рукой, готовая к новым походам.

Со временем мы нашли другой, более безопасный пусть к дому, делая крюк по лесу, а затем через проем в живой изгороди и небольшую лужайку выходя прямо к стене. Таким образом нам не надо было теперь пересекать пустырь, где нас в любой момент могли заметить и подвергнуть наказанию в соответствии с грозным текстом предупреждающих табличек.

Мы пропадали там каждый день с утра до вечера, совсем забросив смотровую площадку на дубе, так что если бы кровожадные сарацины вздумали именно с этой стороны напасть на Лондон, их армия могла подступить к городу никем не замеченной. О последствиях нашей преступной небрежности страшно было даже подумать, и, возможно, поэтому мы не думали о них вовсе.

Нам очень нравилось играть во дворе таинственного дома. Правда, Освальд вскоре выяснил, что выражение «за кордоном» не имеет ничего общего с колдовством, а означает всего-навсего, что этот дом находится за городской чертой и все связанные с ним юридические проблемы должны решаться в суде соседнего графства. С той поры Освальд уже не опасался злых чар, под действием которых у нормального человека может вместо лица ни с того ни с сего вырасти свиное рыло или тело его ниже пояса вдруг обратится в холодный мрамор.

Постепенно в процессе игр мы исследовали все уголки старого сада и все дворовые постройки начиная с конюшни и заканчивая курятником, но больше всего нам хотелось проникнуть внутрь дома. Однако обе входные двери были крепко заперты. Мы примеряли к ним все ключи, какие только смогли раздобыть, но ни один из них не подошел. В этом нет ничего удивительного, если учесть, что большинство наших находок являлось ключами от письменных столов, шкатулок или старинных чайниц, которые даже с виду не походили на обычные дверные ключи.

Но вот однажды Освальд с присущей ему наблюдательностью отметил, что одна из решеток в окнах полуподвального этажа плохо закреплена в кирпичной кладке. Расшатать и вынуть ее из окна было делом двух-трех минут. После этого Освальд пролез в образовавшееся отверстие и очутился в небольшом помещении, где не было ничего похожего на лестницу, ведущую наверх, в жилую часть дома. Пол под его ногами был усыпан битым стеклом, истлевшими циновками и соломой, над головой находились решетчатые окна, сквозь которые в подземелье проникал свет, а на противоположной стене обнаружилось еще одно пыльное окошко — именно оно и привлекло внимание Освальда. Но сперва он выбрался наружу и позвал остальных, которые в то время занимались расширением крысиного подкопа под дверями сарая.

После недолгого совещания было решено разбить окошко к глубине подвала — благо стекло его уже и так треснуло, едва держась в оконной раме — и попробовать через него проникнуть дальше в дом. Разумеется, почетное право разбить стекло было предоставлено Освальду как первооткрывателю этого подземелья.

Освальд снял курточку, обмотал ею кулак и смело нанес удар по стеклу рядом с задвижкой. Часть стекла с оглушительным звоном провалилась внутрь. Впрочем, выражения типа «оглушительный звон» больше подходят для интригующего газетного репортажа. На самом же деле это было довольно слабое и глухое бряканье, от которого, однако, у всех — даже у Освальда — по спине пробежали мурашки. Эйч-Оу сказал:

— А вдруг там, за окном, находится бездонный колодец?

Насчет бездонного колодца он, пожалуй, перегнул, но мы помнили, что, вступая в неизведанную область, никогда не следует забывать об осторожности.