— Но море загустело, по нему невозможно плавать.

— Я сказал «на пляже», а не «на море», соломенная твоя голова! Распорядись доставить туда лодку, об остальном я позабочусь сам. И чтоб никто об этом не знал — в противном случае я тут же отрекаюсь от престола в твою пользу.

— Но как же так? — пробормотал злосчастный премьер, наклоняясь над цветочной клумбой в поисках сухих стеблей, чтобы добавить их к своей прическе. — Я ничего не понимаю…

— Зато я понимаю все, — сказал король. — Делай что тебе велено. А сейчас идем завтракать.

К четырем часам дня голова премьер-министра превратилась в настоящее птичье гнездо из соломы. Однако в назначенный срок он был на берегу; здесь же находилась снаряженная к плаванию лодка, а в беседке у маяка сидела Элиза. Билли пришел со своей многозарядной винтовкой.

Дул ветер с берега, солома на голове премьер-министра колыхалась, напоминая ячменное поле на исходе августа.

— Итак, — заявил король Билли, подождав, когда к ним присоединится Элиза, — мы поступим следующим образом. Как только дракон подплывет поближе, ты, — он посмотрел на премьера, — обратишься к нему с речью. Начнешь с того, что король, мол, отрекся от престола…

— Но ведь он не отрекся, — попытался возразить премьер-министр.

— Он отрекается прямо сейчас, так что ты скажешь дракону правду. Официально объявляю о своем отречении — вот, пожалуйста. Но я даю тебе слово чести, что вернусь на престол, если мне удастся осуществить то, что я задумал. Я не собираюсь удирать от дракона — совсем наоборот. Ты скажешь ему примерно следующее: «Наш король недавно отрекся от престола, к тому же он был тощий и наверняка не вкусный. Но сели ты сначала отправишься в Аллексанассу за тамошней королевой, то на обратном пути мы приготовим тебе прекрасного короля, очень жирного и аппетитного.»

Солома на голове премьера затряслась мелкой дрожью, а Элиза чуть слышно всхлипнула.

Именно в эти минуты Билли впервые понял, что значит быть настоящим королем — ведь он собирался рисковать жизнью ради избавления своих подданных от печальной участи каждый месяц осознавать себя трусливыми и подлыми негодяями, выдающими собственного монарха на съедение двухголовому свиноящеру. Со стороны Билли Кинга это был действительно мужественный поступок, тем более что он вполне мог отречься от престола и оставить все так, как есть. Многие другие на его месте пошли бы именно по такому пути.

Море темно-коричневой патоки тяжело колыхалось, выкатывая на пляж свои вязкие волны. Премьер-министр обвел тревожным взглядом горизонт и сказал:

— Хорошо. Я поступлю согласно указаниям вашего величества. Но я предпочел бы смерть, лишь бы не видеть моего короля изменяющих слову чести.

— Не беспокойся, не увидишь, — сказал Билли Кинг, решительный, хотя и сильно побледневший. — Твой король не трус и не предатель, в отличие от — от некоторых.

Пока он это говорил, вдали среди темного моря патоки показалось нечто бурлящее, шипящее и выбрасывающее клубы пара и начало стремительно приближаться к берегу.

— Это Его, — пролепетал премьер-министр и в панике заметался по пляжу, собирая плети засохших водорослей и пытаясь пристроить их у себя на голове.