— Если бы у меня была волшебная палочка, я прежде всего сделала бы так, чтобы ожил Владимир Ильич. Потом, чтобы был жив Галин папа. Потом, чтобы ожили все великие, хорошие люди прошлых веков. А потом я взмахнула бы палочкой в последний раз, чтобы стал коммунизм.

Милиционер задержал машину, нарушившую правила уличного движения. Маленький сын нарушителя, с ужасом наблюдая, как советский милиционер бранит его папу и составляет на него какой-то акт, высунулся в окошечко и просит:

— Дяденька, отпустите нас! Мы — за мир!

— Правда ли, что в Америке все стулья — электрические?

На какую-то просьбу Миши бабушка сказала ему:

— Это тебе по штату не полагается!

— Так ведь штаты — это в Америке, а у нас штатов нет!

— Что это за собака?

— Немецкая овчарка.

— Она сдалась в плен, да?

Пятилетний Саша:

— Мама, а летом холодной войны не бывает?

Играя с ребятами, Саша усвоил себе их выражения: «мирово погулял», «мирово покатался» и проч. На их жаргоне «мировое мороженое» — самое лучшее. Поэтому Саша с недоумением спрашивает:

— Почему мировая война? Как же это: война и вдруг мировая?

Отец Светика Гусева в шутку сказал жене:

— Я тебе приказываю, и ты должна подчиниться.

Светик ястребом налетел на отца:

— Теперь таких мужей не бывает! Теперь такие мужья не нужны. Ты… раньшенный муж!

Он хотел сказать: старорежимный.

С четырехлетним Волей мы гуляли по старинному кладбищу. Среди памятников — мраморный ангел с поднятой кверху рукой. Воля смотрит на памятник и объясняет себе самому:

— Это он «будь готов» делает.

Вообще у огромного большинства малышей выработался своего рода иммунитет ко всему клерикальному. Вересаев рассказывает, как набожная нянька взяла с собой маленького Юрика в церковь. Юрик, вернувшись домой, сообщил со смехом своим близким:

— Мы гуляли в большом, большом доме… Там Петровна голенького дядю нюхала.

— Что ты, Юра, врешь? — возмутилась Петровна. — Какого дядю нюхала?

— А на стенке дядя голенький был нарисован. Петровна подошла к нему близко, машет рукой и нюхает. А старушки все баловались: стукали в землю лбом… А я не баловался, нет!..

В церкви с бабушкой, увидя икону:

— Чей это портрет?

— Это боженька.

— А где он живет?

— На небе.

— Высоко?

— Высоко.

— А реактивка его достанет?

Писатель Рудольф Бершадский сообщает:

«В присутствии пятилетней дочери я однажды рассказывал, как няня постоянно водила меня в церковь.

Дочь недоверчиво перебила меня:

— Папа, разве ты еще при боге родился?»

Тот же Светик Гусев увидел в Зоопарке слона. Он долго рассматривал огромного зверя и наконец спросил у своей матери:

— Чей это слон?

— Государственный.

— Значит, и мой немножечко, — произнес он с большим удовольствием.

Радость обладания государственной собственностью я замечал до сих пор главным образом у старших ребят.

Стоит, например, школьник на уроке географии у карты и, тыча пальцем в советские тундры, говорит голосом владельца и хозяина: «Торфу мы имеем тут столько-то, ископаемых столько-то».

В литературе это чувство наиболее ярко выражено В.В.Маяковским: «улица моя, дома мои», «мои депутаты», «в моем Моссовете», «моя милиция меня бережет» (поэма «Хорошо!»).