Наступила зима, холодная, мглистая, ветреная. Может, солнце и светило, да только Мелентий его не видел. В душе его царил полный сумрак. Однажды он, как всегда, под вечер брел домой после частного урока. Шел, подгребая носом башмака снег. Дома его ждали пустота, темнота и остатки вчерашнего обеда, принесенного из кухмистерской. Он шел вдоль заборов, мимо занавешенных окон домов обывателей, заглядывая в чужую, устроенную жизнь. Частенько его путь проходил мимо закрытого и заколоченного дома Алтуховой. И тут вдруг он остановился и остолбенел. Калитка нараспашку, у крыльца стоит знакомый старый экипаж, баулы и коробки лежат на снегу у входа в дом. В окнах горит свет. Батюшки, неужели вернулась? Или опять только эта гадкая Матрена со своим мужем-злодеем? Не чуя под собой ног, Мелентий поднялся по ступенькам и вошел в сени. Не успел он постучать, как дверь отворилась, и он нос к носу столкнулся с Матреной и Софьей.

С криком обе женщины отпрянули назад, точно увидели привидение.

– Кто это? Ты, Мелентий? – воскликнула Софья.

– Господи Иисусе! Вот напугал-то! Нешто нельзя погромче постучать, вам бы отворили! – сердито закричала на Горшечникова Матрена.

Но Горшечников не обратил внимания на ее злой окрик. Он не отрываясь смотрел на жену. Она изменилась до неузнаваемости. Это не его Софья! Эта бледная измученная женщина с потухшим взором – не она! Он сотни раз представлял себе их встречу. Как он выпятит грудь, произнесет пламенную обличительную речь и прочая, прочая… Но именно в этот миг он растерялся настолько, что не мог выдавить из себя ни слова. Мелентий был уверен, что, как только он увидит беглянку, праведный гнев загорится в его душе неукротимым огнем. Так нет же. Жалость, острая жалость пронзила его. И к кому? к женщине, которая предпочла ему другого!

– Сонюшка! – пролепетал Мелентий, не зная, куда девать руки. То ли обнять, то ли ударить, то ли в затылке почесать? – Ты вернулась? Я рад!

Матрена поспешно удалилась за очередным баулом. Но Софья не торопилась приглашать мужа в дом.

– Я, Мелентий, нынче очень плоха, – глухим голосом ответила Софья, да с таким будничным выражением, словно они и не расставались. – Сам, наверное, видишь. Я очень, очень больна. Потому и вернулась. Не хочу тебя ни о чем просить, ничем обременять. Теперь у меня нет сил говорить с тобой. Ежели пожелаешь, приходи через неделю. Авось поправлюсь. Ну а если нет, так и тебе будет проще, станешь вдовцом!

Горшечников и ахнуть не успел, как снова оказался на улице. Он вернулся домой и даже есть не смог от волнения. Так и лег в кровать, но сон не шел к нему. До утра он не сомкнул глаз, гадая, что же произошло с Софьей и как ему теперь себя вести. На другой день весь Эн-ск опять погрузился в обсуждение новости. Горшечников снова оказался под прицелом любопытных глаз. Но он терпел, стиснув зубы. Он ждал, ходил кругами около дома Софьи. И вот в очередной раз, когда он прохаживался вдоль ее забора, он вдруг увидел, как в калитку быстро прошел незнакомый мужчина, высокий, худой, с озабоченным выражением лица. Вот как, его опять провели! Сказалась больной, а любовников принимает! Эта мысль, как молния, пронзила мозг Горшечникова. Он побежал на соседнюю улицу, походил там, потом снова вернулся. Потом ушел. Нет, надо набраться духу и вывести ее на чистую воду! Зря он ее пожалел, зря! Надо брать быка за рога! Скандал? Пусть! Пусть грянет очищающая гроза!

И с этими впрямь угрожающими мыслями, подбадривая сам себя, он ворвался в дом жены.

Глава тридцать третья

Спешу напомнить любезному читателю о нашем герое, которого мы надолго оставили в одиночестве.