Леди Беатрис сидела, облокотившись на подушки, и с удовольствием подкреплялась холодной бараниной.

Сэр Бэзил смотрел на нее с явным неодобрением.

— Не слишком ли тяжело для желудка при твоем недомогании? Давай я закажу тебе что-нибудь другое, дорогая…

Не дожидаясь ответа, он протянул руку к шнурку звонка.

— Мне нравится, — рассерженно сказала леди Беатрис. — С пищеварением у меня все в порядке. Я попросила Эстер принести именно это, а миссис Боден тут вообще ни при чем. Дай ей волю, она бы опять прислала мне рисовый пудинг.

— Эстер? — Сэр Бэзил нахмурился. — Ах, сиделка… — Он говорил так, словно Эстер не присутствовала при этом или не могла его слышать. — Ну что ж, если тебе нравится…

— Вот именно, — ответила леди Беатрис, продолжая жевать. — Я полагаю, мистер Монк еще явится к нам?

— Конечно. Но, кажется, он пока не далеко продвинулся в своих поисках… Точнее — не продвинулся вовсе. Инспектор продолжает допрашивать слуг. Нам посчастливится, если потом они разом не попросят расчета. — Сэр Бэзил поставил локти на подлокотники и свел вместе кончики пальцев. — Понятия не имею, на что он надеется. Я думаю, моя дорогая, нам надо готовить себя к мысли, что мы так никогда и не узнаем имя убийцы. — Он заметил, как застыло ее лицо, сгорбились плечи, а пальцы, сжимающие нож, побелели от напряжения. — Конечно, у меня есть определенные соображения на этот счет, — продолжил сэр Бэзил. — Я, например, не могу себе представить, что это дело рук одной из горничных…

— Почему? — спросила леди Беатрис. — Почему нет, Бэзил? Разве невозможно, чтобы одна женщина ударила ножом другую? Для этого не требуется так уж много сил. А Октавия куда меньше испугалась бы, появись в ее комнате среди ночи именно женщина, а не мужчина!

Лицо его дернулось от раздражения.

— Послушай, Беатрис! Неужели ты до сих пор отказываешься принять всю правду об Октавии? Она овдовела почти два года назад. А ведь она была молодой женщиной в самом расцвете…

— И поэтому спуталась с лакеем? — в бешенстве спросила леди Беатрис. Глаза ее были широко раскрыты, голос исполнен язвительности. — Значит, так ты думаешь о собственной дочери, Бэзил? Если уж кто-нибудь в этом доме и стал бы искать утешения со слугой, то это Фенелла! Хотя вряд ли она могла внушить мужчине столь сильное чувство, чтобы он кого-то убил… разве что ее саму! Да и зачем ей отталкивать слугу в последний момент. По-моему, она вообще не способна кому-либо отказать…

Лицо леди Беатрис выразило крайнюю степень отвращения.

Точно такое же отвращение появилось и на лице у сэра Бэзила, правда смешанное с едва сдерживаемым гневом.

— Вульгарность недопустима, Беатрис, и никакая трагедия ее оправдать не может. Я сам сделаю выговор Фенелле, если сочту это необходимым. Надеюсь, ты не подозреваешь, что она убила Октавию, приревновав ее к лакею?

Произнесено это было с иронией, но леди Беатрис ответила мужу вполне серьезно:

— Нет, — согласилась она. — Но как только ты высказал эту мысль, мне она показалась вполне вероятной. Персиваль — приятный молодой человек, и я не раз замечала, как на него смотрит Фенелла. — Леди Беатрис поморщилась и содрогнулась. — Я знаю, звучит это отвратительно… — Она глядела мимо мужа на туалетный столик, уставленный стеклянными пузырьками и флаконами с серебряными пробками.