Сэр Бэзил поднялся и, повернувшись к супруге спиной, уставился в окно, по-прежнему не обращая внимания на Эстер, стоявшую у дверей с пеньюаром и платяной щеткой в руках.

— По сравнению с другими женщинами, ты слишком требовательна, Беатрис, — заметил он. — Иногда мне даже кажется, что ты не понимаешь разницы между воздержанием и умеренностью.

— Я понимаю разницу между лакеем и джентльменом, — тихо сказала она и нахмурилась. Секунду спустя слабая улыбка коснулась ее губ. — Нет, неправда… Даже понятия не имею. Мне ни разу не приходилось бывать в близких отношениях с лакеем…

Сэр Бэзил резко обернулся. Юмора в словах супруги он не услышал — только гнев и желание уколоть побольнее.

— Твой разум помутился от этой трагедии, — холодно сказал он; черные глаза его блеснули бесстрастно и неумолимо. — Ты утратила чувство меры. Думаю, тебе стоит оставаться у себя, пока ты не поправишься окончательно. Это просто необходимо, ты еще слишком слаба. Пусть мисс… как там ее?… о тебе позаботится. А до тех пор за домом присмотрит Араминта. Приемов у нас не предвидится, так что, полагаю, мы справимся.

И, ничего больше не прибавив, сэр Бэзил вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Отчетливо щелкнула вставшая на место щеколда.

Леди Беатрис оттолкнула поднос и зарылась лицом в подушки. Эстер не слышала ни звука, но, судя по вздрагивающим плечам, женщина плакала.

Эстер переставила поднос на стол, смочила салфетку теплой водой из кувшина и вернулась к кровати. Очень мягко она обняла леди Беатрис за плечи и, выждав, когда та успокоится, откинула ей волосы со лба и принялась осторожно вытирать салфеткой ее глаза и щеки.

Около полудня, возвращаясь из прачечной с чистыми передниками, Эстер случайно оказалась свидетелем разговора между лакеем Персивалем и прачкой Роз. Роз складывала вышитые льняные наволочки, только что передав Лиззи, своей старшей сестре, стопку кружевных передников. Держалась она подчеркнуто прямо, гордо вздернув подбородок. Роз была миниатюрна и имела такую тонкую талию, что даже Эстер могла бы обхватить ее пальцами обеих рук. Однако в маленьких руках самой Роз таилась удивительная для девушки сила. Ее хорошенькое личико с огромными васильковыми глазами не могли испортить даже длинноватый нос и слишком пухлые губы.

— Что ты здесь забыл? — спросила она лакея, причем смысл слов странно противоречил интонации, с которой они были произнесены. По смыслу — окрик, а по сути — приглашение войти.

— Рубашки мистера Келларда, — уклончиво ответил Персиваль.

— Не знала, что это твоя забота! Смотри, вот задаст тебе мистер Роудз, чтобы не лез в его дела!

— Это он попросил меня сходить за рубашками.

— А ведь тебе и самому хотелось бы стать камердинером, так ведь? Ездить повсюду с мистером Келлардом: званые вечера, балы и все такое…

Судя по голосу, Роз была увлечена этой мыслью.

Слушая, Эстер живо представила себе, как вспыхнули при этом глаза девушки, а пухлые губы чуть приоткрылись от восторга и предвкушения. Еще бы — новые знакомства, музыка, снедь, вино, смех и сплетни.

— Да, это было бы неплохо, — согласился Персиваль, и голос его впервые потеплел. — Хотя я и так бываю в интересных местах. — Теперь в голосе его звучало хвастовство, и Эстер ясно это слышала.

Услышала это и Роз.

— Но в сами дома тебя ведь не пускают, — заметила она. — Тебе приходится ждать в конюшне у экипажа.

— Ну нет! — резко сказал лакей, и Эстер представила, как сверкнули его глаза и чуть скривился рот.